5 мая в историко-филологическом институте МГОУ подведен итог конкурса чтецов «Вахта памяти», посвящённый 70-летию Великой Победы (даты проведения 20 и 23 апреля). 49 человек с 12 факультетов исполнили стихотворения и отрывки из прозы о войне. Уровень выступлений был разным – от профессиональных номеров до добросовестного школьного декламирования, но эмоциональный накал столь высок, что жюри пришлось решать непростую задачу. В результате победителями стали не 3 человека, как планировалось, а целых 8. Кроме того, 15 конкурсантов были удостоены различных номинаций, которые так или иначе характеризовали выбранный ими отрывок или смысловые акценты, расставленные чтецами в текстах.
За плечами каждого из номинантов и лидеров ощутим опыт театрального или сценического декламирования. Но были и те, кто вышел на конкурс из любви к конкретному произведению, которое хотелось пережить вместе со слушателями.
Безусловной удачей конкурса стала его разножанровость. Абсолютным лидером была поэзия (40 из 49). Оценки жюри в этом жанре были выше, хотя «прозаики» вызвали такой же, если не больший интерес. Отдельной строкой программы следовало бы назвать авторов собственных стихотворений. Это Полина Змиенко, Ирина Морозова – студентки экономического факультета и Даниил Черемисин – студент исторического факультета. Эти студенты шли вне конкурса, ведь изначально он ориентирован на классику. Однако Даниил Черемисин прочитал своё стихотворение «Память» (о деде-фронтовике) столь красноречиво, что сердце членов жюри дрогнуло. Даниил одержал победу в номинации «Память рода».
Для всех нас конкурс стал подлинной Вахтой памяти. По эмоциональной и смысловой палитре подавляющее большинство текстов посвящено подвигу, трагедии ранней смерти, любви к страдающей, поруганной Отчизне. В этом плане слушатели и исполнители испытали определённый массированный удар. Протрясающие строки Константина Симонова, Александра Твардовского, Мусы Джалиля, Константина Ваншенкина, Роберта Рождественского, Андрея Дементьева и многих других опалили сердца и этого поколения молодёжи. О чём говорит выбор текстов? О том, что героика и драма военных лет пережита ребятами как своя собственная, что чувство Родины и чувство истории усвоены ими с юных лет.
Конкурс дал нам ощущение близости и единства. Это было соприкосновение с чем-то очень высоким, важным в национальной памяти.
Отдельные слова мне хотелось бы сказать о «прозаиках». Заучивание прозы по трудоёмкости на порядок выше, чем запоминание стихов. Искреннее восхищение вызвала третьекурсница истфака Анастасия Захарова (III место в номинации «Проза»), великолепно прочитавшая огромный отрывок из знаменитой повести Бориса Васильева»В списках не значился». Осаждённая Брестская крепость, умирающие от ран и жажды солдаты, юный лейтенант Плужников, лгущий раненым, что к крепости спешит подкрепление… Анастасия читала и авторский текст, и короткие диалоги. Для каждой реплики у неё нашлась своя интонация. «Про чаи отставить, — сказал тот, что просил прощения. — Продержись до своих, браток. Обязательно продержись. Уцелей. И скажешь им: тут, мол, ребята… — Он замолчал, подыскивая то самое, то единственное слово, которые мертвые оставляют живым.
— Умирали не срамя, — негромко и ясно сказал молодой голос».
Анастасия Захарова. Б.Васильев. В списках не значился.
Второкурсница Анна Веселова (филфак) с удивительным благородством исполнила отрывок из романа Вениамина Каверина «Два капитана»: известие о гибели Сани, которое не может принять сердцем ошеломлённая от горя Катя. Анна скомпоновала отрывок таким образом, что на смену отчаянию приходит надежда.
Анна Веселова. Отрывок из романа В.Каверина «Два капитана»
Изящная, изысканно современная Элина Соснина (ромгерм, 3 к.) выбрала внутренний монолог сибирской крестьянки Настёны из повести Валентина Распутина «Живи и помни» (III место). Элина обладательница замечательного, звучного голоса, но особое чувство правды вызывал не только он, а трепетная, чуткая мимика, улыбка, переменчивый, пронзительный взгляд её голубых глаз. Девушка блестяще проявила себя и в поэзии – II место за исполнение стихотворения Вероники Тушновой «Салют». По совокупности достижений она стала подлинным лидером конкурса.
Элина Соснина. В.Распутин. «Живи и помни».
Малоизвестный, но прекрасный рассказ В. Распутина «Женский разговор» выбрала Алина Антонова(ромгерм, 1 к.). Диалог мудрой, всё испытавшей на своём веку старухи Натальи с «бедовой» внученькой взят ею в своей самой важной части – истории любви Натальи и её двух мужей, первый из которых, умирая, завещал второму, своему другу, заменить его собой после войны: «Мне, говорит, Николай сказал, что нигде, во всем белом свете не найду я бабу лучше и добрей, чем ты. А тебе от него завещание, что будет тебе со мной хорошо. Вот такая смертная воля. Я так и села…»
Четыре страшных женских исповеди прочитала Дарья Кирдяшева (отрывки из документальной повести Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо»). «Маму застрелили… Случилось это за несколько дней до того, как мы должны были переселиться в гетто. Везде по городу висели приказы: евреям не разрешается – ходить по тротуарам, стричься в парикмахерской, покупать что-либо в магазине… Нельзя смеяться, нельзя петь… Ой, что вы! Мама к этому еще не привыкла, она всегда была рассеянная. Наверное, не поверила…» Исполненные нежным девичьим голосом, с наивными интонациями, они ещё больше тревожили душу (победа в номинации «Женский взгляд»).
Дарья Кирдяшева. С.Алексиевич «У войны не женское лицо».
Анастасия Елисеева (истфак, 1 к.) выбрала мужской отрывок – из повести Вячеслава Кондратьева «Сашка». Трогательное, полудетское личико, удивительная искренность отличала её чтение (победа в номинации «ГОРЯЧЕЕ СЕРДЦЕ»). Она прекрасно справилась с непростым текстом, в котором описаны ощущения только что вернувшегося с передовой паренька: «Сашка поблагодарил, а на вопрос отмолчался – незачем лейтенанту раньше времени знать, все у него впереди: и обгорит, и наголодуется, и в грязи изваляется…».
Анастасия Елисеева. В.Кондратьев. «Сашка».
Порадовали и юноши. Иван Хрескин (2 к., ФБЖ) интеллигентно, неспешно и мужественно прочитал отрывок из романа Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда» (победа в номинации «Дорогой подвига»).
Михаил Хрескин. В.Некрасов «В окопах Сталинграда».
В другом эмоциональном ключе выступил Михаил Киреев (2 к., ФБЖ). Пронизанный самоиронией и мягким лиризмом отрывок из повести Виктора Астафьева «Звездопад» о первой любви раненого Мишки к медсестре Лиде в его исполнении звучал очень обаятельно (II место в номинации «Проза»).
Михаил Киреев. Отрывок из пов. В.Астафьева «Звездопад».
Неожиданным профессионализмом отличалось чтение Михаила Груздева (2 к., истфак). Короткий мастерский рассказ Леонида Пантелеева «Кожаные перчатки» посвящён воспоминаниям фронтовиков о самой ужасной минуте их жизни. Михаилу удалось передать сложную эмоциональную палитру и авторского повествования, и сбивчивой, мучительной речи персонажа. Всё это он сделал скупыми, точно выверенными жестами и интонацией. Результат – I место в номинации «Проза».
Михаил Груздев. Рассказ Леонида Пантелеева «Кожаные перчатки».
В номинации «Поэзия» победу одержала Зверева Татьяна – студентка факультета романо-германских языков. Она мастерски прочитала стихотворение Юлии Друниной «Зинка».
Зверева Татьяна. Стихотворение Юлии Друниной «Зинка»
Благодаря стараниям наших чтецов, забытая классика оживала на глазах. Ощущение огромности затронутого материка русской прозы и поэзии, несомненно, благотворно. Конкурс продемонстрировал, как много талантов в нашем университете, как много людей, испытывающих искренний интерес к художественному слову. Ежегодное проведение подобных конкурсов даст некоторый импульс читательской активности, духовному росту наших незаурядных студентов, вдумчивому восприятию мира.
Совсем скоро пройдут первые отборочные туры для участников конкурса «Живая классика». Тем, кто еще не определился с выбором текста, мы предлагаем отрывки из произведений российских и зарубежных авторов.
Подбор текстов сделан в соответствии с Положением о конкурсе. Каждый текст имеет отметки о приблизительном хронометраже при чтении вслух. Тем участникам, кто ищет или уже нашел тексты самостоятельно, рекомендуем проверить время их прочтения с помощью ресурса «Хрономер».
Напоминаем, что есть те, кого нельзя выбирать: целый список «запрещенных» для конкурса авторов и произведений.
На нашем портале есть тексты для публичного исполнения (выступлений на праздниках, конкурсах чтецов, во время тематических концертов и т.д.), но именно приведенные ниже отрывки из проверенных временем произведений для детей и юношества соответствуют формату конкурса «Живая классика».
Владислав Крапивин
«Мальчик со шпагой»
Луна была не совсем круглая, но очень яркая. <…> Спать никому не хотелось. Ребята сдвинули кровати и стали рассказывать разные истории. Было не очень шумно и очень интересно. Многие даже из других палат прибежали.
… все заговорили про собак: какая порода лучше, у кого какие были щенки, как дрессировать…
У Серёжи никогда собаки не было, но слушал он все равно с интересом.
Вдруг, когда уже начал стихать разговор, маленький Димка Соломин сказал:
— У меня тоже была собака. Только я ее никогда не видел… <…>
Несколько человек с готовностью хихикнули. Но остальные на них зашумели: почти всем хотелось послушать про Димкину собаку.
И Серёже очень хотелось. Дело даже не в собаке. Просто ему нравился Димка.
Они познакомились в первый же лагерный день. Серёжа шел в пионерскую комнату и увидел, что прямо перед ним стоит на дорожке мальчишка лет восьми. Худой, золотоволосый, с боевой ссадиной на переносице. Стоит, крепко расставив ноги и заложив ладони за ремешок на штанах. Лицо у мальчишки было хорошее, с большим улыбчивым ртом и зелеными глазами.
— А я тебя помню, — сказал он и наклонил к плечу голову. — Ты учился в пятом «В», в нашей школе. Тебя Серегой зовут.
— Правильно, — обрадовался Серёжа. — Только я… не помню, как тебя зовут. — Он постеснялся сказать, что вообще не помнит этого мальчишку.
— Меня звать Димка, — охотно сообщил тот. И пошел рядом с Серёжей.
Наверно, они разговорились бы, но тут закричал кто-то издалека: «Димка! Соломин!» И Димка ускакал на зов.
Потом он много раз попадался навстречу и всегда улыбался Серёже, как давнему знакомому.
Серёжа ни с кем еще не успел подружиться в лагере. И с Димкой тоже. Но Димка нравился ему больше всех, жаль только, что был он маленький…
Димка стал рассказывать:
— Я тогда жил у нашей бабушки. Не в городе, а в поселке. Там овраг, а кругом дома. Я в первую ночь ну никак уснуть не мог. Потому что не привык. У нас в городе ночью в окошке сразу тыща огней видна, а у бабушки — никаких огоньков, потому что овраг за окном. Только луна. Ну, я не спал, не спал, а потом собака начала гавкать. Я сперва даже разозлился: чего спать не дает? А потом мне ее как-то жалко стало. Она так печально гавкала. Наверно, она все время на цепи сидела, и ночью и днем. Скучно ведь… У меня окошко открыто было. Я подошел и давай свистеть. Ну, не громко, а так, будто зову ее. Она замолчала. А потом гавкнула, будто спрашивает. Ну, я еще посвистел. А она опять: «Гав, гав». Будто отвечает… Вот так мы долго-долго переговаривались. А потом я три раза свистнул, что кончаем разговор, и лег спать. Она тоже еще полаяла немного и замолчала.
— А потом? — спросил Серёжа.
— Когда другая ночь наступила, мы опять так же переговаривались. И потом еще. Каждую ночь. Она меня уже узнавала по свисту, эта собака. И откликалась по-всякому. Если весело начну свистеть, она тоже весело так залает! А если потихонечку, грустно, она тоже жалобно так гавкает… В общем, у нас целые разговоры были.
— А как ее звали-то? — спросили из дальнего угла.
— Я откуда знаю? — удивился Димка. — Я ее даже не видел ни разу. Даже не знаю, какая она. Я ее днем искал, да там у оврага огороды кругом и заборы высокие, не проберешься. А на свист она днем не откликалась.
— Какая же она твоя? — обиженно пыхтя, сказал Витька Солобоев. — Даже не знаешь, рыжая она или еще какая. Хозяин у собаки тот, кто ей жрать дает.
— Зато она со мной разговаривала, — тихо ответил Димка.
Серёжа с досадой сказал:
— Ты, Солобоев, не мешай рассказывать… Ну а потом что, Димка?
Димка вздохнул.
— Потом я подрался с Вовкой Кобасенком, и у меня губа распухла. Я уже не мог свистеть. А она лаяла, лаяла. Всю ночь. Я просто не знал, что делать. Кричать, что ли? Ну, я же не знал, как ее зовут. И бабушка проснулась бы… А собака все лаяла, лаяла и вдруг как завизжит! И замолчала сразу… Я потом, когда губа прошла, всю ночь свистел, а она уже не отвечала.
Все сочувственно помолчали.
— Прибил кто-нибудь, — проговорил Женька Скатов, сердитый некрасивый мальчишка из первого отряда. — Есть такие гады. Им собаку убить что клопа раздавить.
Серёжа недолюбливал Женьку. Но сейчас Женька пожалел Димкину собаку и сразу показался Серёже симпатичным.
И вообще все вокруг были сейчас хорошие и добрые. Сидели вперемежку на своих и чужих кроватях, привалившись друг к дружке и завернувшись во все равно чьи одеяла. И к Серёже приткнулся тоже какой-то парнишка из другого отряда, незнакомый, но все равно славный. Все ярче светила луна, и совсем не хотелось спать, и хорошо было рядом друг с другом.
Хронометраж – 5 мин. 15 сек.
Александр Дюма
«Три мушкетера»
Молодой человек… Постараемся набросать его портрет: представьте себе Дон Кихота в восемнадцать лет, Дон Кихота без доспехов, без лат и набедренников, в шерстяной куртке, синий цвет которой приобрел оттенок, средний между рыжим и небесно-голубым. Продолговатое смуглое лицо; выдающиеся скулы – признак хитрости; челюстные мышцы чрезмерно развитые – неотъемлемый признак, по которому можно сразу определить гасконца, даже если на нем нет берета, – а молодой человек был в берете, украшенном подобием пера; взгляд открытый и умный; нос крючковатый, но тонко очерченный; рост слишком высокий для юноши и недостаточный для зрелого мужчины. Неопытный человек мог бы принять его за пустившегося в путь фермерского сына, если бы не длинная шпага на кожаной портупее, бившаяся о ноги своего владельца, когда он шел пешком, и ерошившая гриву его коня, когда он ехал верхом.
Ибо у нашего молодого человека был конь, и даже столь замечательный, что и впрямь был всеми замечен. Это был беарнский мерин лет двенадцати, а то и четырнадцати от роду, желтовато-рыжей масти, с облезлым хвостом и опухшими бабками. <…>
Недаром он оказался не в силах подавить тяжелый вздох, принимая этот дар от д’Артаньяна-отца. Он знал, что цена такому коню самое большее двадцать ливров. Зато нельзя отрицать, что бесценны были слова, сопутствовавшие этому дару.
– Сын мой! – произнес гасконский дворянин с тем чистейшим беарнским акцентом, от которого Генрих IV не мог отвыкнуть до конца своих дней. – Сын мой, конь этот увидел свет в доме вашего отца лет тринадцать назад и все эти годы служил нам верой и правдой, что должно расположить вас к нему. Не продавайте его ни при каких обстоятельствах, дайте ему в почете и покое умереть от старости. И если вам придется пуститься на нем в поход, щадите его, как щадили бы старого слугу. При дворе, – продолжал д’Артаньян-отец, – в том случае, если вы будете там приняты, на что, впрочем, вам дает право древность вашего рода, поддерживайте ради себя самого и ваших близких честь вашего дворянского имени, которое более пяти столетий с достоинством носили ваши предки. <…> Не покоряйтесь никому, за исключением короля и кардинала. Только мужеством – слышите ли вы, единственно мужеством! – дворянин в наши дни может пробить себе путь. Кто дрогнет хоть на мгновение, возможно, упустит случай, который именно в это мгновение ему предоставляла фортуна. Вы молоды и обязаны быть храбрым по двум причинам: во-первых, вы гасконец, и, кроме того, – вы мой сын. Не опасайтесь случайностей и ищите приключений. Я дал вам возможность научиться владеть шпагой. У вас железные икры и стальная хватка. Вступайте в бой по любому поводу, деритесь на дуэли, тем более что дуэли воспрещены и, следовательно, нужно быть мужественным вдвойне, чтобы драться. Я могу, сын мой, дать вам с собою всего пятнадцать экю, коня и те советы, которые вы только что выслушали. Ваша матушка добавит к этому рецепт некоего бальзама, полученный ею от цыганки; этот бальзам обладает чудодейственной силой и излечивает любые раны, кроме сердечных. Воспользуйтесь всем этим и живите счастливо и долго… Мне остается прибавить еще только одно, а именно: указать вам пример – не себя, ибо я никогда не бывал при дворе и участвовал добровольцем только в войнах за веру. Я имею в виду господина де Тревиля, который был некогда моим соседом. <…> он сейчас капитан мушкетеров, то есть цезарского легиона, который высоко ценит король и которого побаивается кардинал. А он мало чего боится, как всем известно. Кроме того, господин де Тревиль получает десять тысяч экю в год. И следовательно, он весьма большой вельможа. Начал он так же, как вы. Явитесь к нему с этим письмом, следуйте его примеру и действуйте так же, как он.
После этих слов г-н д’Артаньян-отец вручил сыну свою собственную шпагу, нежно облобызал его в обе щеки и благословил.
Хронометраж – 4 мин. 41 сек.
Валентин Катаев
«Два капитана»
Больше всего меня удивило, что Марья Васильевна ни словом не обмолвилась о Кате. Мы с Катей провели в Энске девять дней. А Марья Васильевна не сказала об этом ни слова.
Это было подозрительное молчание, и я думал о нем ночью, пока не заснул, потом утром на физике, обществоведении и особенно на литературе.
Пожалуй, на литературе мне следовало думать о других вещах, более близких к Гоголю и его бессмертной поэме «Мертвые души», которую мы тогда проходили. Мне следовало быть начеку, потому что Лихо, особенно после педсовета, из шкуры лез, только бы доказать всей школе, что если я не идеалист, так уж во всяком случае, знаю не больше, чем на «чрезвычайно слабо».
Но я почему—то не ждал, что он меня вызовет, и даже вздрогнул, когда он громко назвал мою фамилию.
– Мы слышали, как некоторые ораторы позволяют себе оскорблять заслуженных людей, – сказал он. – Посмотрим же, имеют ли они на это право.
И он спросил, читал ли я «Шинель» Гоголя, как будто таким образом можно было решить этот вопрос.
Здесь еще не было ничего особенного, хотя «Шинель» мы проходили в первой ступени, и это было хамство – спрашивать «Шинель», когда были заданы «Мертвые души». Но я спокойно ответил ему:
– Читал.
– Так-с. А в каком смысле следует понимать слова Достоевского: «Мы все вышли из гоголевской «Шинели»?
Я объяснил, что хотя это сказал Достоевский, но на самом деле из «Шинели» ничего не вышло, а в литературе и в обществе появилась потом совсем другая нота. «Шинель» – это примиренье с действительностью, а литература – например, Лев Толстой – была борьбой с действительностью.
– Ты споришь с Достоевским? – презрительно усмехаясь, спросил Лихо.
Я отвечал, что – да спорю и что спорить с Достоевским – это еще не идеализм.
В классе засмеялись, и Лихо побагровел. Кажется, он сразу хотел поставить мне «неуд», у него даже руки тряслись, но это было неудобно, и для приличия он задал мне еще один вопрос:
– Скажи, кого из героев Гоголя следует считать типом небокоптителя?
Я отвечал, что у Гоголя все герои – небокоптители, кроме типа Тараса Бульбы, который все-таки кое-что сделал согласно своим идеям. Но что Гоголя нельзя за это винить, потому что тогда была такая жизнь.
Лихо вытер пот и поставил мне «неуд».
– Иван Витальевич, я буду требовать, чтобы меня спросили в Академии наук, – сказал я садясь. – Мы с вами расходимся во взглядах на литературу.
Он что-то заквакал, но в это время раздался звонок.
Ребята считали, что в данном случае я был совершенно прав и что Лихо не имел права ставить мне «неуд» за то, что я не согласен с Достоевским, или за то, что я считаю всех гоголевских героев небокоптителями. Валя заметил, что у Гоголя есть еще какой-то положительный тип – помещик Костанжогло из второй части «Мертвых душ», которую Гоголь сжег, но я возразил, что раз сам Гоголь ее сжег, стало быть, не о чем и говорить. Кроме того, помещик не может быть положительным типом.
Хронометраж – 3 мин. 14 сек.
Майн Рид
«Всадник без головы»
Глава LXXIII. ОСТРОВОК В ПРЕРИИ
Табун в сто, а иногда и больше голов, привольно пасущийся в прерии, — зрелище, конечно, великолепное, но оно не удивит и не поразит пограничного жителя Техаса. Наоборот, он был бы удивлен гораздо больше, если бы увидел, что в прерии пасется одинокая лошадь. В первом случае он просто подумал бы: «Табун мустангов». Во втором у него возникла бы целая вереница недоуменных мыслей. Это может быть либо дикий жеребец, изгнанный из табуна, либо верховая лошадь, ушедшая далеко от стоянки какого-нибудь путника.
Опытный житель прерии сразу определит, что это за лошадь.
Если она пасется с удилами во рту и с седлом на спине, тогда сомнений не будет. Ему придется задуматься только над тем, как ей удалось убежать от своего хозяина.
Но, если всадник сидит в седле, а лошадь все-таки пасется, тогда остается только подумать: он — просто садовая голова и лентяй, который не догадается сойти, чтобы не мешать своей лошади пастись.
Однако если окажется, что у всадника нет никакой головы, даже и садовой, тогда возникает тысяча предположений, из которых ни одно, наверно, не будет близко к истине.
Именно такая лошадь и такой всадник появились в прериях юго-западного Техаса в 185… году. Точный год неизвестен, но, во всяком случае, это было в 50-х годах.
Место можно указать более точно: его встречали в зарослях и на открытой прерии, примерно в границах площади в двадцать на двадцать миль между Леоной и Рио-де-Нуэсес.
Всадника без головы видели многие люди и в разное время. Во-первых, те, кто искал Генри Пойндекстера и его предполагаемого убийцу. Во-вторых, слуга Мориса-мустангера. В-третьих, Кассий Колхаун во время своих ночных скитаний в лесных зарослях. В-четвертых, мнимые индейцы — той же ночью. И, наконец, Зеб Стумп — в следующую ночь.
Но были и другие люди, которые видели всадника без головы в других местах и при других обстоятельствах: охотники, пастухи, объездчики. Всем этот загадочный всадник внушал ужас, для всех он был необъяснимой тайной.
О нем говорили не только на Леоне, но и в более отдаленных местах. Слухи распространились на юг, до берегов Рио-Гранде, а на север — до Сабайнала. Никто не сомневался в том, что странного всадника действительно видели. Сомневаться в этом — значило бы отвергать свидетельство двухсот людей, которые готовы были поклясться, что это правда, а не игра воображения. Никто и не отрицал, что его действительно видели. Оставалось только найти объяснение этому странному и противоестественному явлению.
Высказывалось множество догадок, более или менее правдоподобных, более или менее нелепых. Одни считали это «хитростью индейцев», другие — чучелом; некоторые думали, что это настоящий всадник, чья голова спрятана под серапе, в котором проделаны две дырочки для глаз. А кое-кто упорно держался мнения, что всадник без головы сам дьявол.
Хронометраж – 3 мин. 6 сек.
Жюль Верн
«Дети капитана Гранта»
Гл. 20. Крик в ночи.
Дети капитана Гранта умолкли. <…> Вдруг произошло нечто странное, сверхъестественное. Брату и сестре одновременно показалось, будто из лона волн, попеременно то темных, то светящихся, прозвучал чей-то голос, и его глубокий, тоскующий звук проник в самую глубь их сердец.
— Помогите! Помогите! — прозвучало в тиши.
— Мери, ты слышала, слышала? — спросил Роберт.
И, поспешно перегнувшись через перила, оба стали напряженно вглядываться в мглу, но ничего не было видно — лишь безграничный сумрак стлался перед ними темной пеленой.
— Роберт, — пролепетала бледная от волнения Мери, — мне почудилось… Да, почудилось, как и тебе… Мы бредим с тобой, Роберт, милый…
Но снова раздался голос, призывавший на помощь, и на этот раз иллюзия была так сильна, что у обоих одновременно вырвался тот же крик:
— Отец! Отец!
Это было уже слишком для Мери. Волнение ее было так сильно, что она без чувств упала на руки брата.
— Помогите! — крикнул Роберт. — Сестра! Отец!.. Помогите!..
Рулевой бросился поднимать бесчувственную девушку. Прибежали стоявшие на вахте матросы, появились разбуженные шумом Джон Манглс, Элен, Гленарван.
— Сестра умирает, а отец там! — воскликнул Роберт, указывая на волны.
Никто не мог понять, в чем дело.
— Да, да, — повторял мальчик, — отец мой там! Я слышал его голос, сестра тоже слышала…
В эту минуту Мери пришла в себя и, словно безумная, повторяла:
— Отец! Отец там!
Несчастная девушка, перегнувшись через перила, хотела броситься в море.
— Милорд, леди Элен, говорю вам отец там! — твердила она, сжимая руки.
— Уверяю вас, я слышала его голос! Он подымался из волн, словно жалоба, звучал, словно последнее «прости»…
У бедняжки сделались судороги, она рыдала и билась. Пришлось отнести ее в каюту. Элен пошла туда же, чтобы оказать ей помощь.
А Роберт продолжал повторять:
— Отец мой! Отец мой там! Я в этом уверен, сэр!
Свидетели этой мучительной сцены не сомневались, что дети капитана Гранта стали жертвой галлюцинации. Но как убедить их в этом?
Гленарван первый попытался это сделать. Взяв за руку Роберта, он спросил его:
— Ты слышал голос своего отца, дитя мое?
— Да, сэр. Там, среди волн. Он кричал: «Помогите! Помогите!»
— И ты узнал этот голос?
— Узнал ли я его голос, милорд? О да, клянусь вам! Моя сестра тоже
слышала и тоже узнала его. Неужели вы думаете, что мы оба ошиблись? Сэр,
едемте скорей на помощь отцу! Шлюпку! Шлюпку!
Гленарван, поняв, что разубедить бедного мальчика невозможно, решил сделать последнюю попытку и позвал рулевого.
— Гаукинс, — спросил он, — вы стояли у руля, когда мисс Грант сделалось дурно?
— Да, — ответил Гаукинс.
— И вы ничего не заметили, ничего не слышали?
— Ничего.
— Вот видишь, Роберт!
— Если бы это был отец Гаукинса, то Гаукинс не сказал бы, что ничего не слышал! — с неукротимой энергией воскликнул мальчик. — Это был мой отец, сэр, мой отец, отец!
Рыдания прервали его голос. Бледный и безмолвный, Роберт тоже лишился чувств. Гленарваи приказал отнести его в каюту и уложить его в постель. Измученный волнением, мальчик впал в тяжелое забытье.
— Бедные сироты, — промолвил Джон Манглс, — какое тяжелое испытание выпало им на долю!
— Да, — отозвался Гленарван, — чрезмерное горе могло вызвать у них одновременно одинаковую галлюцинацию.
— Одновременно у обоих? — прошептал Паганель. — Странно! Наука не допускает этого.
Затем географ, перегнувшись через перила и сделав всем окружающим знак молчать, в свою очередь стал прислушиваться.
Кругом царила тишина. Паганель громко крикнул. Никто не ответил.
— Странно, странно, — повторял географ, возвращаясь в свою каюту. — Родство мыслей и горя все же не объясняет подобного явления.
На следующий день, 8 марта, в пять часов утра, едва стало светать, как пассажиры, в том числе Роберт и Мери, — ибо их невозможно было удержать в каюте, — собрались на палубе «Дункана». Каждому хотелось увидеть землю, которую лишь мельком видели накануне. Подзорные трубы с жадностью направлялись на остров. Яхта шла вдоль острова на расстоянии мили от берегов. Можно было разглядеть мельчайшие подробности.
Вдруг раздался крик Роберта. Мальчик уверял, что видит трех людей: двое бегают по берегу, размахивая руками, а третий машет флагом.
— Английский флаг! — вскричал Джон Манглс, взглянув в подзорную трубу.
— Верно! — воскликнул Паганель, быстро оборачиваясь к Роберту.
— Сэр, — заговорил мальчик, дрожа от волнения, — если вы не хотите, чтобы я добрался до берега вплавь, то велите спустить шлюпку. На коленях умоляю вас, позвольте мне первым высадиться на берег!
Хронометраж – 4 мин. 55 сек.
Александра Бруштейн
«Дорога уходит в даль…»
Для того, чтобы я не забыла немецкого языка, ко мне ежедневно приходит на один час учительница — фрейлейн Эмма Прейзинг. С первого взгляда она почему-то кажется мне похожей на плотно забитый ящик. Гладкие стенки, крепко приколоченные планки, что в этом ящике, неизвестно,- может быть, он и вовсе пустой. Ничего не видно в пустых серых глазах. Улыбаться фрейлейн Эмма, по-видимому, не умеет или не любит. Руки у нее неласковые, как палки. Она монотонно, в одну дуду, диктует мне по-немецки:
— «Собака лает. Пчела жужжит. Кошка ловит мышей. Роза благоухает…»
Это очень скучно. Единственное, что в первый день немного оживляет диктовку, — это то, что после каждой фразы фрейлейн Эмма говорит непонятное для меня (и, по-моему, неприличное!) слово «пукт».
— «Мы учимся читать. Пукт. Моего маленького брата зовут Карл. Пукт. Я иду в сад. Пукт».
Я добросовестно пишу везде немецкими буквами это непонятное «пукт»… Но когда диктовка кончается, то оказывается, что это слово произносится «пунктум» и означает «точка»: фрейлейн Эмма диктует фразы вместе со знаками препинания.
Вошедшая в комнату мама весело смеется над моей простотой. Но фрейлейн Эмма даже глазом не моргает, бровью не шевелит. Ей ничего не смешно — ящик, заколоченный ящик, а не человек! Но вот через несколько дней ящик спрашивает меня во время урока:
— Скажи-ка, когда ты написала в диктовке двадцать раз слово «пукт», ты сделала это нарочно?
— Нет, я это сделала не нарочно. Я не знала слово «пунктум» и написала «пукт»: мне так послышалось.
— Ты говоришь правду?
— Я всегда говорю правду!
— А ты знаешь, что такое «правда»?
— Конечно, знаю. Правда — это когда говорят то, что есть, а неправда — это когда выдумывают из головы…
— Нет! — протестует ящик. — Такая правда — очень маленькая правда. Ее можно носить в кармане, как носовой платок. А настоящая правда — как солнце!.. Посмотри!
И повелительным жестом фрейлейн Эмма показывает мне на небо за окном.
— Вот правда! Ее нельзя скрыть — она прорвется сквозь все покровы! Она проест железо, как кислота! Она уничтожит, она сожжет все, что посмеет стать на ее пути!.. Вот что такое правда!
Батюшки! Куда девался заколоченный ящик? Он раскрывается — глаза фрейлейн Эммы сверкают, они уже не тускло-серые, а карие.
— Сейчас я расскажу тебе про Ивиковых журавлей. Это баллада Шиллера… Слушай! В Греции жил поэт Ивик, чудный поэт, его все любили. Но однажды в глухом лесу, где не было ни одного человека — запомни: ни одного человека! — на Ивика напали убийцы. Раненый, умирающий Ивик услыхал, как в небе кричат журавли, и позвал их:
Вы, журавли под небесами,
Я вас в свидетели зову!
Да грянет, привлеченный вами,
Зевесов гром на их главу!
(«А Зевес был у греков самый первый, самый главный бог»,- поясняет попутно фрейлейн Эмма.)
— Ивика убили, и люди вскоре нашли его труп. Никто не видел, не слыхал, как его убивали, никто этого не знал, никто не мог назвать убийц. Казалось, правда навеки схоронена в лесу… Но вот на большом народном празднике, куда стеклись отовсюду тысячи людей, над головами толпы проплыли стаи журавлей. И какой-то человек шутливо подмигнул своему спутнику: «Видишь? Ивиковы журавли!» Кто-то из стоявших рядом услыхал имя любимого поэта Ивика. «Ивик! Почему Ивик? Кто назвал это имя?» И у всех мелькнула мысль: «Эти люди что-то знают об убийстве.
Задержите их! Допросите их!»
К суду, и тот, кто молвил слово,
И тот, кем он внимаем был!
Убийц схватили, их привели к судьям.
И тщетный плач был их ответом:
И смерть была им приговор.
Видишь? Правда не осталась скрытой в лесу, — говорит фрейлейн Эмма радостно, с торжеством. И голос у нее уже не скрипит, а звенит, и руку она красиво, мягко подняла вверх. — Правда прилетела на журавлиных крыльях, журавли пропели людям правду, и в ней сознался нечаянно сам убийца! Вот что такое правда!
Несколько секунд фрейлейн Эмма молчит, а я смотрю на нее с удивлением, почти с восхищением. В заколоченном ящике оказался человек, живой, правдолюбивый и, наверно, хороший!.. Но тут же фрейлейн Эмма гасит свет в своих глазах — они уже не карие, а свинцово-серые, как шляпки гвоздей, которыми заколочен ящик. Мне даже кажется, что я слышу щелканье захлопнутой крышки… И, заканчивая урок, фрейлейн Эмма говорит прежним, чужим, скрипучим голосом:
— Вот — отсюда до сих пор — списать. Просклонять письменно слова: роза, стул, дом… До свиданья!
И ящик уходит.
Хронометраж – 5 мин.
Это список из школьной программы, где все нельзя категорически.
ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА:
Г. Х. Андерсен
Д. Дефо. «Робинзон Крузо»
С. Лагерлёф. «Святая ночь», «В Назарете»
Д.Свифт. «Путешествия Гулливера»
М. Твен. «Приключения Тома Сойера»
А. де Сент-Экзюпери. «Маленький принц»
ДРЕВНЕРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА:
«Домострой»
«Житие Сергия Радонежского»
«Житие протопопа Аввакума»
«Повесть о разорении Рязани Батыем»
«Повесть о Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове»
«Поучение» Владимир Мономах
«Повесть о Петре и Февронии Муромских»
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА:
Астафьев В. П. «Стрижонок Скрип», «Капалуха»
Аксаков С. Т. «Аленький цветочек»
Бианки В. В.
Белов В. И. «Малька провинилась», «Еще про Мальку»
Бажов П. П. «Серебряное копытце»
Булгаков М. А.
Бунин И. А. «Господин из Сан-Франциско», «Чистый понедельник»
Булычев К. «Путешествие Алисы»
Велтистов Е. С. «Приключения Электроника»
Гоголь Н. В.
Гончаров И. А. «Обломов»
Горький М. «Старуха Изергиль», «Случай с Евсейкой»
Гаршин В. М. «Лягушка-путешественница», «Сказка о жабе и розе»
Голявкин В. В. «Никакой горчицы я не ел»
Достоевский Ф. М. «Преступление и наказание»
Дуров В. Л. «Наша Жучка»
Драгунский В. Ю. «Друг детства», «Он живой и светится», «Главные реки», «Что любит Мишка»
Ермолаев Ю. И. «Проговорился», «Воспитатели»
Житков. Б. С. «Храбрый утенок».»Как я ловил человечков», «Про обезьянку»
Зощенко М. М.
Карамзин Н. М. «Бедная Лиза»
Куприн А. И. «Слон», «Барбос и Жулька»
Лермонтов М. Ю. «Герой нашего времени»
Лесков Н. С.
Маршак С. Я.
Мамин-Сибиряк Д. Н. «Приемыш», «Аленушкины сказки», «Сказка про храброго Зайца – Длинные Уши, Косые Глаза, Короткий Хвост»
Носов Н. Н.»Затейники», «Живая шляпа», «Федина задача»
Одоевский В. Ф. «Мороз Иванович», «Городок в табакерке»
Осеева В. А. «Динка»
Пришвин М. М. «Ребята и утята», «Моя родина», «Выскочка», «Осеннее утро»
Паустовский К. Г. «Растрепанный воробей», «Корзина с еловыми шишками», «Скрипучие половицы»
Платонов А. П.
Пастернак Б. Л. Роман «Доктор Живаго»
Пушкин А. С. «Дубровский» (1832 — 1833), «Капитанская дочка», «Повести Белкина»
Солженицын А. И. «Один день Ивана Денисовича», рассказы
Салтыков-Щедрин М. Е. сказки, роман «История одного города»
Соколов-Микитов И. С. «Листопадничек»
Русские народные сказки: «Сивка-Бурка», «Сестрица Аленушка и братец Иванушка», «Иван-царевич и серый волк»
Толстой Л. Н.
Тургенев И. С.
Успенский Э. Н. Крокодил Гена и его друзья
Ушинский К. Д. Рассказы для детей.
Чехов А. П.
Чарушин Е. И. «Страшный рассказ», «Кабан»
Шукшин В. М.
Шолохов М. А. Роман «Тихий Дон», рассказ «Судьба человека»
Шергин Б. В. «Собирай по ягодке — наберешь кузовок»
Шварц Е. Д. «Сказка о потерянном времени»
* Программа составлена на основе примерной основной общеобразовательной программы основного общего и начального образования (одобрена решением федерального учебно-методического объединения по общему образованию (протокол от 8 апреля 2015 г. № 1/15), а также кодификатора элементов содержания и требований к уровню подготовки выпускников общеобразовательных организаций для проведения ЕГЭ.