Красная шапочка по фрейду

Анализ сказки «Красная шапочка» по структуре В.Я. Проппа

Размещено на http://www.allbest.ru/

Для анализа по структуре В.Я. Проппа, я решила взять всеми известную сказку «Красная Шапочка», которую написали братья Гримм.

Сказка начинается с перечисления членов семьи, это не является функцией, но все же представляет собой важный морфологический элемент, некую исходную ситуацию в сказке. В «Красной Шапочке» становится понятно, что она живет со своей мамой и недалеко от них, в лесу, живет ее бабушка, которой нужно отнести пирог.

Функции:

1) Отлучка (Красная Шапочка уходит из своего дома к бабушке)

2) Запрет (Мать наказывает Красной Шапочке, чтобы она, идя к бабушке, не сходила с тропинки)

3) Нарушение (Красная Шапочка сходит с тропинки, чтобы собрать цветы)

4) Выведывание (Волк расспрашивает Красную Шапочку, куда она идет и где живет бабушка)

5) Выдача (Красная Шапочка рассказывает волку, где живет ее бабушка и зачем она к ней идет)

6) Подвох (волк притворяется добрым и предлагает Красной Шапочке собрать цветы, чтобы попасть первым к бабушке. Затем, он обманывает бабушку притворяясь Красной Шапочкой, а далее, обманывает Красную Шапочку, притворяясь бабушкой)

7) Пособничество (Красная Шапочка поддается обману и начинает собирать цветы, тем самым, помогая волку)

8) Вредительство (Волк добирается до бабушки, проглатывает ее, сам одевается в ее одежду, тем самым, совершая подмену. Далее, он проглатывает саму Красную Шапочку)

Недостача (Мать посылает Красную Шапочку к бабушке, потому что бабушка болеет и ее нужно навестить)

9) Посредничество (Мать отправляет Красную Шапочку к бабушке)

10) Отправка (Красная Шапочка покидает свой дом и идет к бабушке)

11) Победа (Охотник режет брюхо волку, а потом все вместе набивают брюхо волка камнями и он умирает)

12) Ликвидация беды или недостачи (Красная Шапочка и бабушка освобождаются, бабушка съедает гостинцы, принесенные внучкой, и начинает выздоравливать)

Далее, сюжет снова повторяется:

1а) Отлучка (Красная Шапочка снова уходит из своего дома к бабушке,

чтобы отнести пирог)

6а) Подвох (Другой волк пытается снова проникнуть в дом к бабушке,

притворяясь Красной Шапочкой)

8а) Вредительство (Волк выманивает Красную Шапочку, поджидая, когда она пойдет домой)

Затем, появляются новые функции:

13) Трудная задача (Бабушка и Красная Шапочка думают, как им избавиться от волка)

14) Решение (Бабушка предлагает решение этой задачи)

15) Возвращение (Красная Шапочка счастливо возвращается домой)

Анализ сказки «Красная Шапочка»

Жила-была маленькая, милая девочка

Начальная ситуация (i)

Вот подарила бабушка ей однажды из красного бархата шапочку.

Облик героя

Вот однажды мать ей говорит:

Посредничество (В2)

— Красная Шапочка, вот кусок пирога да бутылка вина, ступай отнеси это бабушке; выходи из дому пораньше, да смотри, в сторону с дороги не сворачивай.

Запрет (б1)

она больная и слабая пускай поправляется

Недостача (а6)

Я уж справлюсь, как следует, — ответила матери Красная Шапочка и с ней попрощалась.

Отлучка героя (е3) ^

Только вошла Красная Шапочка в лес, а навстречу ей волк.

Встреча антагониста

— Красная Шапочка, а где живет твоя бабушка?

Выведывание антагонистом (в1)

чуть подальше в лесу, надо еще с четверть часа пройти;

Выдача сведений (w1)

под тремя большими дубами стоит ее домик, а пониже густой орешник

Троичность

— Красная Шапочка, погляди, какие кругом красивые цветы.

Подвох (г1)

И она свернула с дороги прямо в лесную чащу

Нарушение запрета (b1)

и стала собирать цветы.

Пособничество антагонисту (g1)

А волк кинулся к бабушкиному дому и в дверь постучался.

Это я, Красная Шапочка, принесла тебе вино и пирог, открой мне.

Подвох (г1)

он подошел прямо к бабушкиной постели и проглотил старуху

Вредительство (A14)

Затем он надел ее платье, на голову — чепец, улегся в постель и задернул полог.

Вредительство (А12)

Подмена

вспомнила Красная Шапочка о бабушке и отправилась к ней; она удивилась, что дверь настежь открыта

Рудимент сообщения беды (В4)

— Ох, бабушка, какой у тебя, однако, страшно большой рот!

Это чтоб легче было тебя проглотить!

Связывающий диалог с антагонистом

Только сказал это волк, и как вскочит с постели — и проглотил бедную Красную Шапочку.

Вредительство (A14)

А проходил в ту пору мимо дома охотник

Появление помощника

И он вошел к ней в комнату, подходит к постели, глядь — а там волк лежит.

Обнаружение антагониста

он не стал стрелять, а взял ножницы и начал вспарывать брюхо спящему волку; надрезал еще, и выскочила оттуда девочка; выбралась потом оттуда и старая бабушка

Ликвидация беды (Л10)

Красная Шапочка притащила поскорее больших камней, и набили они ими брюхо волку; тут ему и пришел конец.

Победа (П5)

И были все трое очень и очень довольны

Утроение

Бабушка скушала пирог, выпила вина, что принесла ей Красная Шапочка, и начала поправляться да сил набираться

Ликвидация недостачи (Л4)

однажды, когда Красная Шапочка опять несла бабушке пирог,

Отлучка (е3) ^

заговорил с ней другой волк

Встреча антагониста

А тут вскоре и волк постучался и говорит:

Бабушка, отопри мне, я — Красная Шапочка, пирог тебе принесла.

Подвох (г1)

А они молчат, дверь не открывают

Предчувствие беды

Тогда обошел серый, крадучись, вокруг дома несколько раз, прыгнул потом на крышу и стал дожидаться, пока Красная Шапочка станет вечером возвращаться домой: он хотел пробраться за ней следом и съесть ее в темноте.

Вредительство (А8)

Но бабушка догадалась, что задумал волк

Трудная задача, требующая решения (З)

Красная Шапочка, возьми ведро — я вчера варила в нем колбасу — и вылей воду в корыто.

Решение задачи (Р)

Красная Шапочка стала носить воду, пока большое-пребольшое корыто наполнилось всё доверху.

Победа (П5)

И почуял волк запах колбасы, повел носом, глянул вниз и, наконец, так вытянул шею, что не мог удержаться и покатился с крыши и свалился вниз, да прямо в большое корыто, в нем и утонул он

Ликвидация беды (Л3)

А Красная Шапочка счастливо домой воротилась,

Возвращение героя v

и никто уже с той поры ее больше не обижал.

Счастливый конец

>Мифологический хронотоп сказки, характеристика героя >Обряд инициации, полученные блага

хронотоп волшебная сказка пропп

Красная Шапочка

Возьмем, к примеру, «Красную Шапочку». Это всем известная европейская народная сказка, сюжет которой неоднократно пересказывали именитые эксперты по кибербезопасности — братья Гримм, Шарль Перро и многие другие. Различные версии этой истории могут отличаться друг от друга, но основной сюжет там постоянен. Давайте пошагово разберемся, что же там происходит.

  1. Мама отправляет дочку к бабушке с пирожками и горшочком масла.
  2. Красная Шапочка встречает Волка, который спрашивает: «Куда ты идешь?»
  3. Красная Шапочка отвечает: «Я иду к бабушке и несу ей корзину пирожков и горшочек масла».

Вот тут и начинается кибербезопасность — можно начинать объяснять процедуру хендшейка (процесса установления коммуникации между двумя участниками) и связанные с этим процессом угрозы!

В Шапочку заложена программа — постучать в дверь, получить запрос «кто там?» и ответить кодовой фразой про пирожки, чтобы бабушка авторизовала ее и дала доступ в домик. Но она по каким-то причинам выдает кодовую фразу без запроса «кто там?», чем и пользуется злоумышленник.

  1. В зависимости от версии прошивки сказки, Волк либо посылает Шапочку длинной дорогой, либо предлагает ей собрать букет для бабушки.

И то, и другое можно расценивать как атаку типа «отказ в обслуживании» — DoS. Если Волк попытается авторизоваться в домике бабушки после прихода Шапочки, то велика вероятность, что его не пустят. Если у бабушки, разумеется, нет склероза. Поэтому ему важно на некоторое время вывести Шапочку из строя, чтобы она не смогла вовремя завершить свою основную процедуру доставки гостинцев.

  1. Волк первым добирается до домика Бабушки и авторизуется, отвечая на запрос «кто там?» кодовой фразой. Бабушка дает ему доступ в домик.

Это практически хрестоматийный вариант атаки Man-in-the-Middle методом повторного воспроизведения (replay attack). Хотя в нашем случае корректнее назвать его Wolf-in-the-Middle. Волк вклинивается в коммуникацию между двумя сторонами, узнает процедуру хендшейка и кодовую фразу у клиента — и воспроизводит сообщение для имитации аутентичности при попытке доступа к серверу.

  1. Волк съедает бабушку, ложится в ее постель и накрывается одеялом.

Фактически он организовывает фишинговый сайт, пытаясь имитировать бабушку. От двери все выглядит аутентично — бабушкина кровать, кто-то лежит в ней.

  1. Красная Шапочка приходит к домику и на вопрос «Кто там?» выдает свою коронную фразу про пирожки.

Это продолжение MitM-атаки. Только теперь Волк, узнавший вторую часть процедуры обмена информацией, имитирует нормальное поведение сервера бабушки. Шапочка, не видя подвоха, авторизуется.

  1. Шапочка заходит в домик и начинает сомневаться — почему у бабушки такие большие уши, глаза, зубы… Но в итоге, удовлетворившись невнятными объяснениями Волка, логинится в кровать и становится жертвой.

В реальной жизни, как и в сказке, фишинговые сайты редко бывают на 100% убедительными. Злоумышленники часто оставляют сомнительные элементы — вроде подозрительной гиперссылки. Чтобы избежать проблем, следует быть внимательным: скажем, если у якобы бабушки торчит слишком большое доменное имя, нужно срочно уходить с этого сайта.

К сожалению, Красная Шапочка видит несоответствия, но игнорирует их. Тут, видимо, придется объяснить ребенку, что Шапочка поступает глупо. И что не надо так.

  1. Приходят лесорубы (в некоторых версиях — охотники), вскрывают Волка, и бабушка с Красной Шапочкой выскакивают целые и невредимые.

Стоп, стоп… Тут параллели с информационной безопасностью заканчиваются. Если вскрыть пузо киберпреступнику, то из этого ничего путного не выйдет. Впрочем, мы не пробовали. И никак не связаны с теми, кто пробовал.

alindomik

Красная Шапочка в новостях.

Одинокая девочка подверглась нападению не установленных лиц. Как всегда по субботам, Красная Шапочка вышла из своей квартиры и направилась к бабушке. Ее путь пролегал через лес. В последнее время правительство леса ничего не может поделать с разного рода формированиями. Жертвой одной из таких группировок и стала беззащитная девочка.
Говорит офицер полиции: «Около 17.00 члены группировки «Волк» обманом заманили ее в дом, где уже находился расчлененный труп бабушки. После чего попытались разделаться с ней. К счастью, мимо проезжал наш экипаж, и мы услышали крики, доносящиеся из дома. По горячим следам были задержаны все участники данного преступления. Ведется следствие.»

Курт Воннегут

Волк уже завтракал сегодня, поэтому он не сожрал Красную Шапочку сразу.
У Волка была мечта. Он мечтал о том, чтобы сидеть дома в теплой норе, заполненной запасами еды, и никогда больше не бегать по лесам.
«А где живет твоя бабушка?» — спросил Волк. И когда Красная Шапочка ответила ему, в слишком большом мозгу Волка созрел план, как заполучить и Красную Шапочку, и ее бабушку, и пирожки сразу. Надо сказать вам, что через день Волк будет мертв. Случайно проходящие мимо дровосеки вспорят ему живот своими топорами и сделают из него отличное чучело. Это чучело простоит в сельской школе 17 лет, пока не сгорит во время одного из пожаров. Деревенский мальчик Ваня подберет на пепелище один из клыков Волка, чтобы затем променять его у соседского мальчишки на гнутую железку. Но это уже другая история…
А пока ничего не подозревающий Волк несся к дому Бабушки…

Лев Николаевич Толстой

Тихим, летним утром природа благоухала всеми запахами весны. Глубокое, голубое небо озарилось на востоке первыми лучами просыпающегося солнца. Баронесса Красная_шапочка взяла корзинку с пирожками и вышла в лес. На ней было одето чудное булое платье, украшенное чистыми слезами бусин жемчуга. На прекрасной головке красной шапочки была модная шапочка, итальянской соломки, прекрасные белые руки были обтянуты изящными перчатками, белого батиста. На ногах были обуты туфельки, тончайшей работы. Девушка вся светилась в лучах раннего солнца и порхала по лесной тропинке, как сказочный белый мотылек, оставляя за собой флер прекрасных француских духов.
Граф Волк имел обыкновение просыпаться рано. Не пользуясь услугами денщика, он поднялся, оделся по-обыкновению скромно, и приказал запрягать. Легко позавтракав, он выехал в лес.

Федор Михайлович Достоевский

Волкольников проснулся хмурым летним утром, в своей угловой, стылой комнатенке. Настроение его было мрачно. Постоянные финансовые трудности, вызваные дорогой столичной жизнью, скудность питания доводили его порой до полного отвращения к жизни. Единственным средством спасти свое положение виделось ему кража. Стяжать деньги было просто. Известно было, что некая особа, регулярно ходит черех лес. Имея в корзинке под пирожками известные суммы. Он решился. По какому-то странному наитию выходя из дома он сунул под тулуп топор.
На темной тропинке показался чей-то силуэт. Волкольников кинулся к нему, пытаясь вырвать из рук корзинку. Завязалась борьба. Силы оказались неравны, Волкольников чувствовал, что его сейчас скрутят. Тогда он вытащил топор и с размаху стукнул два раза. Тело соперника обмякло.
Оказалось, что денег в корзинке нет. И его противником была старуха. Волкольников почувствовал, что земля уходит из-под ног.
Двумя месяцами спустя «Ведомости» писали в разделе «Проишествия», что в Неве всплыл труп пропавшего Волкольникова.

Михаил Булгаков

«Бабушка, между тем, уже разлила масло» — заявил маг.
«Сейчас мы тебя разясним», — подумал Волков и мигнув за спиной мага Ивану, сорвался с места. За трамвайными путями, на стене, был телефон.
Прямо у турникета Волкова напугал неожиданно вскочившия со скамейки вертлявый господин который надтреснутым голосом объявил: » Вам к турникету? Сюда пожалуйста!».
Волков успел заметить трамвай, взялся рукой за турникет, вдруг ноги его поехали, и его неудержимо понесло на рельсы…
Взвизгнули тормоза, зазвенели стекла и темный, круглый предмет, запрыгав покатился на мостовую. Это была голова Волкова.
Вогоновожатая, молодая девушка в красной закрыла руками лицо, в котором не было ни кровинки.

Венедикт Ерофеев

Красная Шапочка смотрела на трясущиеся руки и свалявшийся серый хвост.
— Так что же ты здесь по лесу так и шляешься как по&банный?
— Так разве ж я по&банный! Просто немотствуют уста…
— А у меня красненькое есть в корзинке.
— Красненькое? Холодненькое?
— Конечно. И херес наверное остался. Грамм 800.
Волк схватил корзинку, ловко выдернул из нее одну из бутылок и откупорил ее одним ударом о березу. И немедленно выпил. После этого сожрал Красную Шапочку и пробормотал: „Чтобы не сблевать. А все эти писательские анекдоты — от дряблости воображения, от недостатка полета мысли; вот откуда эти нелепые анекдоты… “

Патрик Зюскинд

И тут широко раздутые ноздри Волка втянули тот едва уловимый запах, который испускает сухая прошлогодняя хвоя соснового леса в предместьях Сен-Жермен-де-Февр, щедро политая мочой лося и глубоко прогретая жарким полуденным солнцем апреля, но на этот раз запах говорил — нет, кричал! — о том, что его целостность нарушена какой-то aura vaginalis, принадлежащей молодой особе в шапочке цвета киновари. Пройдя еще десять километров, Волк сумел отстранить свое чутье от запаха хвои и составил достаточно полное представление о том, что за вонючка он будет после того, как он украдет запах Красной Шапочки и ее смердящей бабушки.

Дж. Р. Р. Толкин

Сразу за домом Красной Шапочки начинался лес. Лес этот был одним из немногочисленных ныне осколков Великого Леса, покрывавшего некогда все Средьземелье — давно, еще до наступления Великой Тьмы. Когда-то в прежние времена, оказавшись на опушке этого леса в час захода Солнца, в лесу этом можно было услышать песню на Синдарине — языке той ветви Перворожденных, что никогда не покидали пределов смертных земель и не видели света Закатного Края. Но с приходом Великого Врага веселый народец покинул Лес, и ныне его населяли злые, коварные существа, самыми страшными из которых были Волки, говорившие на почти забытом ныне Черном наречии — языке, созданном Врагом в глубинах Сумеречной страны для ее обитателей.

Сэмюэл Беккет

Я нахожусь в комнате бабушки. По правде сказать не знаю была ли она мертва, когда я прибыл сюда? В том смысле, чтобы уже можно было похоронить. Итак, я видел, как Красная Шапочка и Волк медленно шли навстречу друг другу, не подозревая об этом. Они шли по дороге удивительно пустынной, без каких бы то ни было изгородей, канав или обочин. Почувствовав приближение другого, они подняли головы и изучали каждый каждого добрых пятнадцать шагов, пока не остановились грудь в грудь. Они повернулись лицом к морю, вознесшемуся высоко в гаснущем небе, там, далеко на востоке, и что-то сказали друг другу. После чего каждый пошел своей дорогой.
Он сказал мне, чтобы я написал отчет. Была не полночь. Не было дождя.

Ильф и Петров

В половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошла молодая особа лет двадцати восьми. За ней бежал беспризорный Серый Волк.
— Тетя! — весело кричал он. — Дай пирожок!
Девушка вынула из кармана налитое яблоко и подала его беспризорному, но тот не отставал. Тогда девушка остановилась, иронически посмотрела на Волка и воскликнула:
— Может быть, тебе дать еще ключ от квартиры, где бабушка спит?
Зарвавшийся Волк понял всю беспочвенность своих претензий и немедленно отстал.

Борис Виан

Зашла в лес поутру, чувствовала себя неважно: в лесу ни души только толпа вчерашних охотников (вернее сказать, вчера они были охотниками, а сегодня так, начинающими пованивать трупами). Один из них, видимо, был еще жив. Он подполз ко мне, попытался сказать что-то, но видимо отсутствие нижней челюсти на привычном месте (он держал ее в руке) мешало ему сделать это.
Наверное, имело смысл облегчить его страдания, но ничего серьезней корзины с пирожками у меня с собой не было. Да и недолго осталось бедняге.
Перепрыгнув через очередного неудавшегося истребителя грозы Тулонского леса, я неожиданно застыла на месте… Мне знаком этот цвет… Цвет горящих маков, цвет стыдливо пахнущих роз, цвет женских секретов…
Кишки какого-то бедолаги, намотанные на молодую березку, цветом напомнили мне дорогой подарок моей grandmaman — шапочку.

Кастанеда

Я подошел с ней и хотел сказать о том, какая у нее красивая шапочка, но она заговорила первой:
— Рыхлые края и плотный центр, — сказала она, указвая на шапочку. Ее замечание настолько совпало с тем, что я собирался сказать, что я подскочил.
— Только что собирался сказать тебе о шапочке.
— Значит, я тебя опередила, — сказала она и засмеялась с детской непосредственностью.
Я спросил, не может ли она ответить мне на несколько вопросов.
— Что тебя интересует?
— То, что ты сказала мне вчера днем о пирожках очень взволновало меня. Никак не могу понять, что ты имеешь ввиду?
— Конечно ты не можешь этого понять. Ты пытаешься думать об этом, а то, что я сказала, не совпадает с твоими мыслями.
— Я пытаюсь об это думать, потому что лично для меня это единственный способ что-нибудь поесть…

Франсуа Рабле

В лесу волк, обратясь к красной шапочке, полюбопытствовал, из какого она края и откуда и куда путь держит. К. Ш. ответила:
— Государь! Я из Сен-Жну, что в Берри. Иду я к Бабушке, в Сен-Себастьян, что близ Натта, то там, то здесь устраивая привалы.
— Так, так, — молвил Волк. — А зачем вы ходили в Сан-Себастьян?
— Я ходила туда единственно за тем, чтобы отнести Бабуше пирожков, чтобы подкрепиться, наестся, наполнить свой живот для избавления от чувства голода.
— Что? — воскликнул Волк. — Это лжебабушки распространяют подобные суеверия? Это все равно как у Гомера на греческое войско насылает чуму Аполлон, а другие поэты выдумывают сонмище разных Вейовисов и злых родственников. Так же вот в Сине некий ханжа поучал, что святой Антоний палит огнем, святой Евпаторий насылает водянку, святой Гильда — сумашествие, святой Жну — … …

Милорад Павич

Красница Шапич выросла на окраине дремучего леса, в котором испокон веков охотились юные девственницы, поэтому грибы и ягоды из этого леса никто не покупал и не продавал, это считалось грехом.
Родилась она крепкой, звонкоголосой, с одним мужским ухом и одним женским, так что понимала ровно половину из того, что ей говорят; она была такой быстрой, что могла взглядом освежевать коня на скаку, а на воскресной молитве зашпиливала булавкой себе губы, чтоб нечаянно не выкусить какое-нибудь слово из вторника.
А жила Красница Шапич с матерью вдвоем в доме, который можно было назвать музыкальным: при его постройке архитектор вместо чертежа воспользовался нотной записью старинной песни «Хвалилася хваленая девица», ныне утраченной. Если ловцы песен забредали в эти края, Красница отрезала им серпом яйца.
Когда яиц набралась полная корзина, ее мать покачала головой, вытянула руки, снова убедилась, что ногти на левой растут гораздо быстрее, чем на правой, пересчитала ногти своими толстыми, как подушки, губами и сказала дочери:
— Запомни: в смерти, не то что в жизни, выдох важнее вдоха. Смерть себе выбирай тщательней, чем одежду или друга, потому что смерть, как и всякое другое имущество, может перейти по наследству к кому-нибудь из твоих потомков. Возможно, ты умрешь той же смертью, что я или твоя бабушка. Иди отнеси ей эту корзину.
В это время Вучко Волчич видел их обеих во сне.

Александра Маринина

Настя Каменская задумчиво отхлебнула кофе.
— Воля твоя, Юр, не нравится мне поведение этой старушки. Сам посуди: живет себе бабулька тихо, как мышка, и никаких с ней проблем. Но как только она переписала свой домик на внучку, тут же к ней является таинственный визитер, и старушка резко меняет все повадки, образ жизни и даже внешность!
— А визитер точно был? — спросил Коротков.
— Да, его вспомнили соседи! Когда наш Мишаня их опрашивал по делу об исчезновении внучки, несколько человек показали, что слышали ночью, как к бабушке постучали и она ответила «Дерни за веревочку, дверь откроется!» И с той самой ночи бабушка стала громче топать, повадилась выть на луну и даже лаять. Соседей в гости пускать перестала. А те, кто видел ее в окно, отмечают, что лицо под ее обычным платочком вроде бы стало каким-то волосатым.
— Возможно, это гормональное расстройство на почве нечистой совести, — вмешался Лесников. — У нас подобное было с учителем, помните дело о близнецах?
— Да, похоже, — вздохнула Настя и закурила. — Но вот ведь какая еще задачка: документы-то у внучки поддельные! Бабушка указала адрес, по которому эта внучка не проживала ни временно, ни постоянно. И паспортные данные липовые.
Таким образом, то, что никакой внучки никогда не было в природе, можно считать доказанным. Следующий вопрос: существует ли бабушка?

Юлиан Семенов

Охотник только что получил сообщение из центра дешифровки о событиях на конспиративной явке бабушки в Берне. Он снова достал из сейфа личное дело Красной Шапочки.
«Истинная арийка. Характер нордический, стойкий. Безукоризненно выполняет служебный долг. Беспощадна к врагам рейха.»
Эта подойдет — подумал Охотник — эта подойдет. Он нетерпеливо нажал кнопку вызова.
— Битнер, пригласите ко мне Красную Шапочку. И где, где пирожки! Я вам сказал три, а не два! Это не ерунда, это совсем даже не ерунда, дружище Битнер. Особенно в таком деле!
А тем временем Волк спал. Он спал глубоко и спокойно, но ровно через 5 минут он проснется. Эта привычка выработалась с годами, а сейчас он мирно спал на дороге Берн-Берлин…

Красная шапочка и Зигмунд Фрейд


В последнее время мне стало интересно анализировать известные сказки исходя из концепций основных психологических направлений.

Итак, что бы увидел в этой истории Зигмунд Фрейд (в интерпретации буду использовать его ключевые термины и подход в целом)…

Во-первых, ситуацию проявления либидо, связанную с достижением девочкой половой зрелости. Идущая по лесу девушка в красной шапочке как бы заявляет всем: «Посмотрите, я достигла половой зрелости и готова к началу интимной жизни!» Либидо Красной Шапочки «ищет приключений».

Во-вторых, стремление отделиться от тела матери. Красная Шапочка пренебрегает предупреждением об опасности, стремясь быстрее познакомиться с Волком. Волк символизирует мужскую фигуру. Мать предупредила дочь об опасности взаимоотношения с мужчиной. Но дочь, стремясь стать женщиной, и тем самым отделиться от тела матери, сама идет прямо к Волку в пасть. Так соотносятся между собой тенденции либидо и мортидо (Это два ключевых термина в теории Фрейда – стремление к удовольствию и стремление к смерти – именно они, с точки зрения Фрейда, и управляют нашими поступками. Это я, чтобы Вы теорию не забыли, так, на всякий случай).

В-третьих, конфликт Ид («Оно» или бессознательное) и Супер-Эго (Мораль), при слабо развитом Эго (сознание). Красная Шапочка одержима Ид (в данном случае у нее «зашкаливает» либидо, которое и управляет ее действиями), поэтому игнорирует наставление Супер-Эго. В результате чего, оказывается в травматической ситуации.

В-четвертых, указание на «женский шовинизм» (мой муж называет его «оголтелый бабизм»). В конце истории Красная Шапочка проявляет инициативу и наполняет брюхо Волка камнями, символизирующими неспособность мужчины «быть беременным»…Можно долго продолжать увлекательный анализ сказки с помощью классического психоанализа Зигмунда Фрейда, но главное вовремя остановиться!

Друзья! Изучать сложные психологические теории легко, если делать это на конкретных примерах!

Сегодня был классический психоанализ.

В следующий раз проанализирую эту старую, добрую сказку с высоты юнгианской аналитической психологии, которую многие считают «высшим пилотажем» психотерапии (из-за сложности концепции).

Всегда Ваша Т.А.

Красная шапочка и бабушка Рея: Образы психологии инфляции

Folg nur dem alten Spruch und meiner Mubme, der Slange!

Dir wird gewiss einmal bei deiner Gottähnlichkeit bange.

(Следуй лишь этим словам да змее, моей тётке, покорно!

Божье подобье своё растеряешь ты, друг мой, бесспорно.)

Гете, Фауст, I 2049f.

Это странная информация, которую Дьявол дает студенту в стихотворении Гете. Можно подумать, что иметь «боподобие», образ Бога внутри, было бы спасением, которое оберегает человека от беспокойства. Но Мефистофель говорит прямо противоположное.

Юнг соглашается и по хорошей психологической причине. Он использует поэтическое Gottähnlichkeit (богоподие), заимствуя его, как он говорит от Альфреда Адлера1. Юнг имеет в виду термин, обозначающий конкретную проблему в жизни и в терапии.

Иногда человек почти полностью идентифицируется с социальной ролью, кусочком буквальной эго-истории, маской персоны. В другое время может существовать бессознательная идентификация с каким-то универсальным образцом, архетипической конфигурацией, коллективным и изначальным образом. Проблема в том, что человек, по сути, не является ни социальной ролью, ни архетипом. Взгляд на личную ситуацию одним из этих способов, как говорит Дьявол Гете, действительно может заставить человека почувствовать себя богоподобным, но вовлечение в самообман приводит к беспокойствам и разочарованиям, которые могут стать невыносимыми. Поэтому Юнг говорит, что, когда человек считает себя «богоподобным», он пытается «заполнить пространство, которое он обычно не может заполнить»

присвоив себе качества и содержание, которые должным образом существуют только сами для себя и поэтому должны оставаться за пределами наших границ. То, что лежит вне нас, принадлежит либо кому-то другому, либо каждому, либо никому.2

Чувство «богоподобия», однако, бессознательно вызывает, как выражается Юнг, «преувеличение, раздутое ощущение, потерю свободной воли, заблуждение и энтузиазм как в добре, так и в зле»3. Если это случай потери себя в социальной роли истории эго, может возникнуть мания величия и простое отвращение. Но если это случай отождествления себя с коллективными архетипическими фантазиями, в лучшем случае будет невроз и, в худшем случае, психоз.4

Что удивительно в этой проблеме «божественности» (как отмечает Юнг), это происходит «неизбежно» в успешном анализе. Человек в терапии может обнаружить, что то, что считалось личностными проблемами, на самом деле является комплексом, созданным семейной психологией или социальной историей, или, альтернативно, то, что прежде считалось «я» или «мое», теперь переживается как принадлежащее к архетипическим аспектам себя. В любом случае человек начинает понимать коллективное измерение в своей структуре, будь то социальное или архетипическое.

Это, конечно, часто считается прорывом, и освобождение от беспокойства или вины может стать таким облегчением, что можно подвергнуться испытанию тем, чтобы рассматривать себя полностью в качестве этих иных – personae или архетипов. Будет раскачивание от Харибды проецирования себя на другого к Сцилле интроекции другого в эго. Таким образом, коллективная архетипическая психология может породить в человеке нечто вроде духовной гордости от бытия никем и/или бытия всем.

Но психологическая ошибка все еще присутствует. Это ошибка эго персонализировать то, что было пережито как персонифицированное.6 Эго все еще хочет увидеть, чем оно является (важная персона, какой-то Бог или богиня), вместо того, чтобы страдать от унижения, которое Юнг прокомментировал, объясняя его как «явное представление его «богоподобия» как того, чем он не является.»7

Эта фраза может иметь решающее значение в борьбе с «накапливанием энергии в мономаниях, которые древние называли «богом»».8 Мы вернемся к этой формулировке на несколько страниц позже. Пока же давайте вспомним, что Юнг изменил свою терминологию по этой проблеме.

В ранних эссе употребление слова «богоподобие» было последовательным («Новые пути в психологии» , «Структура бессознательного» ). Этот термин должен был исчезнуть из писаний Юнга. В более поздних изданиях этих же работ он был заменен словом «инфляция» (см. «О психологии бессознательного» и «Отношения между Эго и бессознательным» ).9

Почувствовал ли Юнг, что в понимании психологии «инфляции» термин «богоподобие» сам приводит к инфляции мышления? Или, может быть, Юнг демифологизировал свою психологию, используя более абстрактный язык для теоретической работы, идеи которой он позже перепрофилировал через то, что он назвал «поэтическим мифом» алхимии.10 Он сказал о своем мышлении в этот период: «Я еще не нашел нужного языка».11

Каким бы ни был случай с Юнгом, этот вопрос языка, по крайней мере, повышает вероятность того, что не только в жизни, но и в «делании» психологии, будь то в практике терапии или в создании теории, «богоподобие» — дьявольская материя.

Возьмем пример Матери12. В современных теориях мифологии, религии, литературы, антропологии и психологии на английском языке стало обычным называть богиню-мать фразой «Великая Мать». Зачем? По-видимому, эта терминология предназначена для перевода латинских слов Magna Mater. Но «Великая Мать» была бы столь же лингвистически точной, как «Главная Мать». И разве не использует термин «Великий» уже тонкий подтекст инфляции, в звуке и коннотации?

В чем разница между «Великим» и «Главным»? Не означает ли это, что фраза «Великая Мать» подразумевает суждение о Матери, даже раздутую идеализацию того, кто является женой для мужчины и матери для своих детей? Разве фраза «Главная Мать» (как «бабушка») не ассоциируется с менее раздутым образом того, кто является матерью жены и мужа, то есть тем, у чьих детей сейчас есть дети, как у нее было поколение назад? Разве она («бабушка») не часто рассматривается как доверенное лицо детей своих детей, немного удаленная из семейных склок? В конце концов, она также Мать по закону, мишень для стольких шуток. Она уже претерпела Материнское дело и, зная, как редко это кажется Великим, она просто Главная. Сказать, «Великий» о Матери — уже может представлять собой завышенную перспективу.

Возможно, тогда нам следует остаться с образами Матери, чтобы попытаться получить больший результат в вопросе о «богоподобии» и концепции «инфляции». Такая стратегия берет свое начало из наблюдений Юнга; «Концепции — это разменные и оборотные ценности, образы — это жизнь».14

Проглатывание Бабушки

Одно из более живых изображений Матери встречается в сказке «Little Red Riding Hood», или «Красная шапочка» (Rotkäppchen), как ее знают в оригинальной немецкой версии.15 Возможно, эта история даст некоторое представление о концепции «инфляции». Разумеется, немало психологического внимания было уделено этой сказке. Например, Зигмунд Фрейд, анализируя сон молодого человека с сильным отцовским комплексом, указывает на параллель между сном и историей «Красной шапочки». Фактический отец пациента, по-видимому, время от времени может рассматриваться под углом того, что Фрейд называет «ласковым насилием». В процессе отец был вспомнен его сыном, в словах: «Я собираюсь съесть тебя целиком!» Фрейд приходит к выводу, что фигура волка в снах пациента и в сказке служит отцом-суррогатом. Это просто случай инфантильного страха перед отцом.16

Эрих Фромм видит историю немного по-другому. С его точки зрения, рассказ сигнализирует о начале менструации («красная шапка») и сопровождающем ее страхе быть съеденной самцом. Камни в животе волка, помещенные туда женщинами, являются признаком мужского бесплодия и победы женщин (Мать, Дочь, Бабушка), которые все ненавидят мужчин. Им угрожает то, что приходит к ним в «путешествии» через «лес» половой зрелости17.

Для Эрика Берна вопрос более очевиден, хотя и менее редуктивен; Это относится к одной из «игр, в которые играют люди». Красная шапочка (Red Ridding Hood), или LRRH, как он ее называет, играет с волком в «Рапо». Она рассказывает ему, где он может ее найти, а именно в доме бабушки. Бабушка, кажется, живет одна и оставляет дверь открытой! На самом деле, все в этой истории немного глупы и, несомненно, подозреваются в мотивации. Чем охотник действительно занимается, играя со старыми женщинами и молодыми девушками? Волк слишком героически амбициозен, преследуя «цыпочек» вместо кроликов; Мать отправляет девочку в лес, где находятся волки; и как можно представить себе, что LRRH действительно думает, что кто-то с такими глазами, ушами и зубами можно быть бабушкой? Конечно, после разговора с волком Маленькая Красная Шапочка должна была сказать себе, как Берн думает, «этот сукин сын съест мою бабушку, если я быстро не получу помощи». Берн продолжает:

Правда в том, что все в этой истории ищут действия практически любой ценой. Если выигрыш в конце взят по достоинству, то все это было заговором против бедного волка, заставившим его думать, что он перехитрил всех, используя LRRH в качестве приманки. В этом случае мораль этой истории заключается не в том, что невинные девицы должны держаться подальше от лесов, где есть волки, но что волки должны держаться подальше от невинно выглядящих девиц и их бабушек; короче, волк не должен ходить по лесу один. Это также поднимает интересный вопрос о том, что делала мать после того, как она избавилась от LRRH на целый день.18

Возможно, это интересный вопрос, но что случилось с историей и ее образом в этих психологических комментариях? Сказка, хотя она и не может быть Великой, тем не менее, величественная история о Главной Матери, проглоченной волком, сама находится под угрозой быть поглощенной процессом анализа, который уменьшает живые образы до абстрактных понятий.

И все же это самое уменьшение может быть наглядным примером «инфляции» в психологическом теоретизировании. Это может соответствовать типу мышления, который в жизни и терапии называется «негативной инфляцией». Это случается, когда делаешь что-то «слишком маленьким», как говорит Юнг, и имеет ту же психологическую функцию, что и делать «слишком большим»19. Это, в любом случае, по-прежнему сосредоточено на персональных и эго-значениях. Посредством концептуализации истории «Красной шапочки», я думаю, что Я кое-что знаю об образах. Между тем, сама история, возможно, была Величественнее, чем мои Величественные идеи об этом. Что-то значительное было проглочено чем-то меньшим.

С другой стороны, Отто Ранк использует совершенно отличную психологическую стратегию в отношении сказки. В то время как Фрейд, Фромм и Берн уменьшают размер истории, Ранк усиливает ее мифически20, утверждая, что ключ должен напомнить греческого бога Кроноса, который (согласно Гесиоду)21 ел своих детей. Его жена Рея дала ему камень, чтобы проглотить вместо своего младшего ребенка, Зевса. Это говорит о том, что в немецкой истории речь идет не столько о страхе перед отцом, о женщинах, которые ненавидят мужчин, или об «играх людей». Скорее, эти невротические перспективы являются разновидностями архетипа Кроноса. Сказка не означает буквального поведения одного комплекса; скорее, буквальная жизнь и комплекс усиливаются в мифе.22

Но снова история утеряна, теперь поглощена мифологией старой культуры. Бабушка, Главная мать (Grand Mother), как бы переваривается Великими греческими богами. Поэтому может случиться так, что архетипическое усиление может стать просто еще одним видом психологической «инфляции» посредством техники наблюдения «богоподобности «. Дело в том, что история с ее захватывающими образами уже глубоко мифическая и сложная архетипически — до интерпритации. Тем не менее мы теряем именно это Grand (Главная), когда в эго-перспективах нашей психологизации мы думаем, что мы что-то знаем, будь то с помощью персонажей наших редуктивных идей или архетипов наших мифологических расширений.

Вот вопрос: как мы можем открыть заново то, что является главным, даже если оно не настолько величественно? Еще раз обратимся к образам Матери за помощью.

Ритмы Главной Матери Реи

Мы упоминали Богиню Рею в связи с бабушкой Красной Шапочки. Есть веские основания для интуитивного понимания, что ее легендарный образ может иметь отношение к психологии инфляции. Согласно традиции, Рея23, бабушка Диониса, спасла его, когда он был разорван на куски Титанами (то есть титаном, инфляцией, отправленной Великой Матерью Герой). Образная связь между Титаном и инфляцией достаточно занимательна, чтобы оправдать вопрос: кто этот Великий, кто может спасти Великого Сына?

Большинство рассказчиков (например, Гесиод24 и Аполлодор25) говорят, что Рея рождается путем соединения Небес и Земли, превращая ее в дочь Урана и Геи. Из этого союза ее сестрами являются Тетис (Распорядительница), Фемида (Закон), Мнемозина (Память), Фиби (Яркая Луна), Диона (Божественная Королева) и Тейя (Богиня). Эти имена указывают на необычную группу — Великие! Фактически, братья этих женщин — те самые титаны, от которых Рея пришла спасти Диониса. Она сама вышла замуж за одного из них, Кроноса, которого Ранк связал с волком из «Красной Шапочки». Таков традиционный расклад — немало раздутый сам по себе.

Но за этой историей есть совсем другая история. В соответствии с песней Орфея (по словам Аполлония Родосского26) Кронос и Рея олицетворяют не небо и землю, а саму целостность мира, Эвринома (Большое Странствие, «большое», предполагающее Главное, а не Великое) и Офион (Лунная Змея) змеиная ассоциация, связывающая не с Великим Светом, Солнца, а Главным, который приходит во времена тьмы). Роберт Грейвс полагает, что этот Орфический рассказ является доэллинским и догомерическим, связывая также его образы, с земными, хтоническими материями27. Это как если бы более поздние и теперь стандартные сюжеты маскировали, как «Красная Шапочка», настоящую Главную Мать.

В негероичном, орфическом настроении Рея связана с дубом28, с Пандорой и ее ящиком29, с Кибелой и Востоком30, и с дочерью, чье имя Плутон наводит на мысль о «богатстве», что находится в глубине, поскольку это имя также является псевдонимом Аида, который правит Преисподней.31

На важность глубин, с их неизбежной темнотой, также указывается в странной строке в Орфическом Гимне, посвященном Рее. Фраза на греческом языке pseudomene soteira . Это означает «лживый спаситель», как будто некоторые виды спасения могут исходить из какого-то обмана.

Это герметическое качество, обычно зарезервированное для Бога Гермеса, может относиться к участию Реи в заговоре, с целью заставить ее брата-мужа-титана Кроноса проглотить тяжелый камень вместо Великого Бога Зевса. Поскольку в Орфической перспективе круглый камень, подобно яйцу, представляет мир, можно подумать о том, что Кронос-Сатурн страдает от мира внутри так же, как героический Атлас страдает от него снаружи. Во всяком случае, дело в том, что благоволение Реи имеет коварное качество.

Строчка в Орфическом Гимне не является единственной связью с манерой помощи Реи во внутреннем и подземном пути. Она дала жизнь Пелопсу в его смерти. Для Ясона она открыла источник воды из скалы. Она помогла Тельхинам в их задаче дать Посейдону трезубец для его водных глубин. Это ее выносливость сохраняла пять пальцев в земле, что сделало возможным появление Дактилей. Но, пожалуй, наиболее важной является роль Реи в отношении Персефоны, Царицы Подземного мира.

Персефона, доселе невинная девушка, внезапно оказалась в аду. Причина ее падения была в ее невинности. Проглоченная бездной, она страдала в ее глубине ; ничто больше не могло оставаться для нее прежним. Она вкусила пищу души Преисподней, жесткие, маленькие семена граната. Деметра, Великая Мать, хотела вернуть ее к свету жизни, в то время как ее похититель царь Аид навсегда хотел оставить ее в глубине. Но у Реи было более грандиозное видение, чем у любого — некоторое время на свету, а некоторое — во тьме. Похоже, что Рея знает, что мы принадлежим к обеим сферам.

Но как она может справиться с такого рода решением, когда сам Великий Зевс терпит неудачу? Как она совместит эту «инфляцию» в одном направлении (Деметра) с «инфляцией» в другом (Аид)?

Традиционная история не помогает в этих вопросах, сама по себе раздувающаяся до Неба (Уран) с одной стороны, и до всей Земли (Гея) — с другой. Подойдя немного ближе, Орфический рассказ предлагает взгляд на Рею как ребенка, несущего широту (грандиозность) «широкоплечей» Эвриномы и мудрость (в отличие от Великого прометеевского знания) «лунного змея» «, Офиона. Но есть еще одна подсказка в пьесе Эврипида, «Вакх», и в Орфическом Гимне, который говорит о Рее как «обманчивом спасителе».

В драме Еврипида у Реи есть барабан в руке37 (барабаны, как говорят, были ее изобретением)38. Цитируя Орфический гимн: «Барабанный бой, безумный, великолепный, / медью-звучащий, в честь благословенной Сатурном Царицы».39

Барабанный мотив, не только предэллинистический и догомерический, как предполагает Грейвс, но также определенно шаманский. Мотив соединяется с Эвриномой, которая была танцовщицей, но она помещает танец и ритм в определенном пространстве. Восемьдесят шестой Орфический Фрагмент предполагает, что барабанный бой Реи происходит у двери темной пещеры Бога, чье имя – Ночь40. Это прямо на пороге. И подразумевается, что переходящие ритмы Реи являются спасением, которое приходит снизу: — биение души. Такие ритмы являются первичными, как африканские барабаны или пульсирующий бас Генделя «Hallelujah Chorus», и Роллинг Стоунз.

В шаманизме низкий барабанный бой является контекстом для волшебства исцеления. Индейский танцевальный бой в барабаны делает возможным полное преобразование персоны, от пацифиста до воина и к пацифисту снова. Барабан вызывает экстаз41, который заставляет шамана летать не вверх и наружу, а вниз и внутрь, в иное чувство самости. Исцеляющая магия происходит, или так говорит шаман, потому что барабан сделан из деревесины Мирового Древа (помните связь Реи с дубом).

Среди некоторых «примитивных» групп барабан — это алтарь, его форма песочных часов предполагает обратимость и близость верхнего и нижнего миров.42 Барабан — это сам мир для шамана. Возможно представить, что, когда Кронос поглощал мир, Рея била в барабан и танцевала.

Если смотреть таким образом, тогда в ее барабанных ритмах видно, что Рея — Мать стольких богов, в своем роде Главная, а не Великая, как Афина, Афродита, Гера и Артемида. Когда-то близкая к титанам, даже любящая это в Кроносе, Рея не отождествляется полностью ни с Деметрой, ни с Аидом, ни с жизнью, ни с смертью, ни с эго, ни с самостью, ни с персоной, ни с архетипом. Ее глубокое чувство времени танцует между этими ударами. Ее путь выглядит, как подтверждающий инфляцию, но не уступающий ей.

Не произноси имя бога всуе.

Можно с энтузиазмом увлечься перспективой, предоставленной Реей в связи с психологией инфляции. Но есть проблема в том, чтобы искать «богоподобный» образ той или иной психологической идеи. Юнг предупредил, что «энтузиазм» может сам быть симптомом инфляции.

Как мы можем не использовать имена богов без самонадеянности, без мифологического раздувания наших идей, без преувеличения фатальности происходящего, без появления чувства, что мы что-то знаем? Разве это не всегда опасный сигнал души, когда что-то Главное кажется Великим?43

Джеймс Хиллман говорил об этой опасности в архетипической психологии. Он предостерегает от «сведения архетипов к аллегориям болезни» (отрицательная инфляция?) И против введения «нового номинализма» богов Греции, «новой (или старой) шкалы классификационных терминов» (положительная инфляция?). «Мы не», говорит он, «ищем новый способ классификации … но новый способ переживания …». Хиллман напоминает нам, что мифическое мышление, подобно сновидению, является косвенным, метафорическим и поэтическим. Боги — это не «что-то существующее», и мы не боги. «Они подобие случающегося», — говорит он.44

Это предупреждение напоминает о трудностях Юнга с языком. Прежде его термина «инфляция» было понятие богоподобия, а позднее он развивал взгляд на алхимию, как на поэтический миф. Этот сдвиг в дикции Юнга позволяет предположить, что поэтический способ видеть, как в случае алхимии, может быть средним курсом управления между инфляцией, которая может произойти, с одной стороны, если мифы Богов становятся новым номинализмом, а с другой стороны, если терминология психологии отрицает богов, так что они становятся абстрактными и непредставляемыми (это последнее является «отрицательной инфляцией» редукционизма).

Ошибка в обоих случаях — скрытая эго-перспектива, которая, кажется, нуждается в рациональном знании и психологическом контроле. Мышление или высказывание «Она в Гестии» — это не лучше, чем объявление «У него есть проблема анимы», если мне кажется, что Я что-то знаю. Мифологической глубинной психологии недостает поэтической чувствительности, не меньше, чем бихевиоризму эго-психологии. Поэтическое видение, как Юнг, по-видимому, подразумевает, ставит акценты в тех местах, которым они принадлежат, то есть по подобию, даже если говорить о Богах по отношению к себе. Мироощущение в этой перспективе лишает так называемое «эго» уверенности и ясности, на которых «Я» всегда предпочитает сосредотачиваться.

На некоторых страницах ранее мы обращали внимание на фразу Юнга «то, чем он не является». Возможно, эта формулировка сейчас уместна. Каждый начинает в жизни или терапии видеть коллективные стороны себя – будь то роль персоны в социальном порядке или архетипический комплекс изначальной природы. Один борется с ним, как Иаков боролся с ангелом, не как с тождественным себе, но как с другим, «как бы тем, что не он». Но «как бы» здесь столь же важно, как и «не». То, чем я не являюсь, есть, ничто иное, как подобие, метафора, поэма души. То, кем я не являюсь, именно то, что я «как бы». В Санскрите, вместо использования «как бы» или «как», сравнения обычно формируются с отрицательной частицей. «Моя любовь» — или, чем это кажется, — «не красная, красная роза».45

Поэты, похоже, понимают это. Именно они давно согласились с религиозными традициями, опасаясь «называть богов», чтобы это не было всуе46. Гёльдерлин пишет:

Должен ли я назвать Высоких? Нет, Бог любит то, что неприлично;

Чтобы понять его, наша радость едва ли достаточно велика.

Часто мы должны хранить молчание; Святые имена отсутствуют;

Сердца колотятся, и все же речь еще сдерживается?

Но музыка лир придает каждому часу свои звуки,

И, может быть, радуется, приближающимся небесам.47

Поэма, кажется, говорит, что говорить о Богах вообще может быть непристойной инфляцией, откровением, flatus vocis. «Наша радость едва ли достаточно велика» — Великая, может быть, но еще не Главная. Поэтому мы (т. е. наши эго-взгляды) должны умолкнуть. Однако биение продолжается само по себе, по словам поэта, с сердцем. «Музыка лир» — поэтизирующая перспектива — дает необходимый звук, ибо, действительно, боги рядом. Это подобие души.

Отцы Церкви говорили о задаче, вытекающей из этой перспективы. Они называли это превращением образа в подобие. В Книге Бытия сказано, что Бог собирался сотворить человека «в нашем собственном образе по нашему подобию» (Бытие 1:26). Но когда Бог действительно сотворил человека, Библия говорит только «по образу», забывая упомянуть «подобие», (Бытие 1:27). Так, Ориген, например, пишет: «Человек получил честь образа Бога в своем Первом творении из-за его собственных серьезных усилий».48

Эти усилия по отношению к подобию — не легкая работа для души. Но может быть, Рея может помочь, как она помогла Дионису и Персефоне, Посейдону и Ясону, Пелопсу и Дактилям. Она побуждает нас видеть образы, а не буквальные отождествления, не какое-то действительное «это» и не настоящее «то», а ритм между «этим» и «тем», между эго и «я», между персоной и архетипом. Эти между глубоко в биении барабана в подземных мирах души.

Подобная постановка вопроса может позволить Рее «ритмом» немного изменить «страх и землетрясение», о котором говорит Мефистофель Гёте. «Богоподобие», в контексте мифов Реи, может показаться более Главным, чем Великим. Ее взгляд, хотя он и является божественным, в меньшей степени фокусируется на каком-то «Боге» и больше на поэтизирующем «подобии». Взгляд Реи кажется ближе к мнению Хора в конце фаустовской драмы, чем к Дьяволу вначале. После того, как герой Гете полностью познакомился с царством Матери, Мистический Хор говорит: Alles Vergangliche/Ist nu rein Gleichnis («Все, что проходит перед вами, — это просто подобие»).49

То, что нам дано, является образцом архетипического. Это образы богов. Задача души заключается в том, чтобы разнообразие воображаемого жизненного опыта сделать метафорой, прислушиваясь к подобиям. Тогда терапия и сама жизнь начинают восприниматься как поэзия в потустороннем мире, не психология, а психопоэзия50, и она связана со многими образными подобиями, не с буквальными идентификациями эго, но «как с тем, чем он не является».

Чтобы познать то, чего вы не знаете,

Вам нужно идти по пути, на котором вас нет.
И в вашем неведенье — ваше знание,
И в вашем могуществе — ваша немощь,
И в ваше доме вас нет никогда. 51

Красная шапочка с точки зрения различных парадигм.


Итак, выбор подхода к интерпретации сказок часто обусловлен при­надлежностью психолога к определенной школе, имеющей собственную базовую концепцию личности.

Если психолог проходил дополнительную подготовку в одной из со­временных школ (психоанализ, гештальт, трансактный анализ и дру­гие), он является носителем определенного мировоззрения. Диагности­ческая информация в этом случае будет «отфильтровываться» через основные положения соответствующей школы. Данное обстоятельство во многом защищает психолога от «метаний» и позволяет сформулиро­вать задачи работы. Заметим, что для объяснения проблем клиента и формулировки задач работы с ним представителю определенной шко­лы, по большому счету, не нужно собирать психодиагностическую ин­формацию — понимание проблем клиента, технология и перспективы взаимодействия с ним уже определены подходом школы.

Для примера возьмем всем известную историю о Красной Шапочке, и посмотрим, что найдут в ней представители разных школ. Итак, что могут увидеть в этой сказке последователи 3. Фрейда?

Во-первых, ситуацию проявления либидо, связанную с достижени­ем девочкой половой зрелости. Красная шапочка — символ первой мен­струации. Идущая по лесу девушка в красной шапочке как бы заявляет всем: «Посмотрите, я достигла половой зрелости и готова к началу ин­тимной жизни!» Либидо Красной Шапочки «ищет приключений».

Во-вторых, стремление отделиться от тела матери. Красная Шапоч­ка пренебрегает предупреждением об опасности, стремясь быстрее по­знакомиться с Волком. Волк символизирует мужскую фигуру. Таким образом, мать предупредила дочь об опасности взаимоотношений с муж­чиной. Но дочь, стремясь стать женщиной и тем самым отделиться от тела матери, сама идет прямо к Волку в пасть. Так соотносятся между собой тенденции либидо и мортидо (стремление к удовольствию и стрем­ление к смерти).

В-третьих, конфликт Ид и супер-Эго, при слабо развитом Эго. Крас­ная Шапочка одержима Ид, поэтому игнорирует наставления супер-Эго. В результате чего оказывается в травматической ситуации. То, что она оказывается съеденной Волком, представляется наказанием супер-Эго.

В-четвертых, указание на «женский шовинизм». В конце истории Красная Шапочка проявляет инициативу и наполняет брюхо Волка кам­нями, символизирующими неспособность мужчины «быть беременным». Дело в том, что Волк, съев бабушку с внучкой, как бы «стал беремен­ным», правда, «разродился» он в результате «кесарева сечения», произ­веденного лесорубами. За что и был наказан «новорожденными».

Безусловно, можно и дальше продолжать увлекательный анализ сказ­ки с позиций психоанализа, однако это не входит в наши задачи. Мы лишь хотим проиллюстрировать идею о том, что каждый приверженец определенной школы (психоанализ, юнгианский анализ, трансактный анализ, бихевиоризм, гуманистический подход и другие) будет интер­претировать сказку со своих позиций, искать в сказке проявления клю­чевых моментов своей теории.

Так, например, сегодня уже считается «классической» интерпрета­ция сказки с позиций юнгианского подхода. Что можно увидеть с этой точки отсчета в истории о Красной Шапочке?

Конечно же, проявление основных архетипов: Анима, Анимус, Пер­сона, Тень, Самость. Красная Шапочка символизирует юную незрелую Аниму, активно стремящуюся к приобретению опыта, взрослению. Волк в этом случае может предстать в качестве Анимуса, наполненного ди­кой, инстинктивной, агрессивной энергией. В какой-то момент Анимус поглощает героиню, становится доминирующим. Но героиня справля­ется с этой ситуацией и делается опытнее, взрослее.

С другой стороны, Волк является проявлением Тени. Сначала герои­ня поддается ее влиянию, но потом ей приходится вступить в борьбу с собственной теневой природой и победить ее. Все это говорит в пользу личностного роста. В любом случае, незрелая душа должна пройти испытание, инициацию, чтобы стать взрослой.

Если мы подойдем к этой же истории с позиций бихевиорального под­хода, мы сможем оценить эффективность поведения героев сказки. Чего хотела Красная Шапочка? Допустим, приключений. Она их получила? Несомненно! Следовательно, в общем случае ее поведение эффективно.

Однако с точки зрения решения героиней оперативных задач ее реак­ции и стиль можно подвергнуть критике. Например, неужели взрослая девушка не в силах отличить бабушку от переодетого Волка? Зачем она заигрывает с ним, вместо того чтобы убежать и позвать на помощь? То есть в этих случаях героиня демонстрирует не самый правильный способ реагирования.

А Волк? Насколько эффективен он? Надо сказать, что его поведение не выдерживает критики, хотя бы даже потому, что в результате он дает себя убить. Если он хотел съесть и бабушку, и Красную Шапочку, то зачем ему нужно было переодеваться в бабушку? Логичнее было бы под­стеречь девушку у входа в дом и утащить в лес прежде, чем она успеет позвать на помощь. Словом, неэффективный Волк имеет все показания для психокоррекционной работы.

Интересным аспектом для анализа этой сказки, с точки зрения бихевиорального подхода, является тема влияния и противостояния влия­нию. Какие способы влияния использует Волк? Манипуляцию и целе­направленное нападение. Искусна ли Красная Шапочка в демонстрации цивилизованного противодействия нападению и манипуляции? Исполь­зует ли она техники психологической самообороны, информационного диалога или хотя бы цивилизованную конфронтацию? Судя по ее пове­дению, она делает это крайне неумело и, скорее всего, неосознанно. Поэтому неудивительно, что она, не сумев противостоять манипуляции Волка, подвергается (вслед за бабушкой) целенаправленному нападе­нию и оказывается в брюхе у варвара. Но, как пишет Е. Сидоренко, рас­суждая о принципе и этике психологического воздействия, «Варварам варварово!»1 Поэтому Волк погибает. В этом свете смысл сказки приоб­ретает дополнительный оттенок: варвару и манипулятору — варварская смерть.

Если мы посмотрим на эту же историю с позиций гуманистического подхода А. Маслоу, то нам предстоит найти у героев актуализирован­ные потребности и оценить, насколько герои являются самоактуализи­рованными личностями. Понятно, что у Волка актуализированы лишь низшие потребности, поэтому самоактуализированным персонажем его назвать сложно. Он даже еще не встал на этот путь, за что, собственно, и понес заслуженное наказание. У Красной Шапочки актуализированы более высокие потребности: принадлежности и любви, самоуважения, потребности в знаниях и эстетические потребности. Фактически она стоит на пути самоактуализации, поэтому и побеждает Волка. Возмож­но, затевая интригу с Волком, Красная Шапочка испытывает себя, ста­рается максимально раскрыть имеющиеся у нее способности. Все это говорит о ней как о личности, стремящейся к самоактуализации.

Естественно, сказкотерапевт будет интерпретировать эту историю со своих позиций. В сказкотерапии шкала «разрушитель — созидатель» становится основным внутренним основанием для сбора диагностиче­ской информации, ее анализа и формирования задач консультирования. Тесты-рисунки и авторские сказки помогают сказкотерапевту понять истинное положение дел по этой шкале.

Как ведет себя человек, что он чувствует, как он мыслит — все это можно проанализировать с точки зрения критерия «разрушение — сози­дание», проявляющегося по отношению как к внешнему, так и внутрен­нему миру. Внешний разрушитель доставляет боль и дискомфорт дру­гим людям, предметам, объектам мира. Внешний созидатель старается создать вокруг себя комфортные условия, бережет то, что его окружает. Внутренний разрушитель сознательно и бессознательно вредит своему здоровью и развитию. Внутренний созидатель «очищает» мысли, дис­циплинирует чувства, заботится о своем здоровье.

С этих позиций Волк является носителем разрушительных тенден­ций, а Красная Шапочка — амбивалентных. Волк изначально стремит­ся к разрушению Красной Шапочки и ее рода (в данном случае бабуш­ки). Глубинный смысл сказки заключается в том, что разрушитель сам себя наказывает. Рано или поздно энергия разрушения, направленная на других, уничтожит его самого.

Что касается Красной Шапочки, то она никак творчески не проявля­ла свою созидательную ипостась. Идя по лесу, она поет песни и собира­ет цветы. Кстати, срывание цветов можно трактовать как проявление разрушительных действий по отношению к ним. Действительно, для чего девушка рвала цветы, фактически лишая их жизни? Для сбора гер­бария или в подарок больной бабушке? В сказке нет на это прямых ука­заний. Красная Шапочка не помогает животным, растениям и другим обитателям леса. Словом, она не совершает ни явных разрушительных, ни явных созидательных действий. Из чего мы можем заключить, что перед нами персона незрелая. Впоследствии мы узнаем, что она склон­на к разрушительным действиям, — уже будучи свободной, она набива­ет брюхо Волка камнями. Зачем? Не исключено, что это акт мести. Ощу­щая себя в безопасности, она проявляет тенденцию к мстительному надругательству над телом Волка. Таким образом, незрелость, инфан­тильность быстрее актуализируют энергию разрушения, и в этом еще один смысл сказки.

В сказкотерапии принято интерпретировать сказку с позиции ее «жизненных уроков». Основа подобного подхода была сформулирована А. С. Пушкиным в «Сказке о золотом петушке»: «Сказка ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок». Поэтому в каждом эпизоде сказкотерапевт задается вопросом: чему может нас научить данная ситуация? При этом важно выявить не один урок, а собрать множество «жизненных уроков».

Например, чему нас учит сказка о Красной Шапочке? В этой сказке есть несколько уроков для родителей и для юных девушек.

Во-первых, она учит родителей развивать у детей самостоятельность и в нужный момент «отпускать» их. Кому-то мать Красной Шапочки по­кажется недалекой, безответственной женщиной. Действительно, как можно отпустить девочку одну в лес, зная, что она может угодить в лапы к волку?! Тем не менее мудрость родителей заключается в том, чтобы вовремя отпустить ребенка, дать ему право на ошибку, на самостоятель­ный поиск и поддержать его родительским благословением.

Во-вторых, она учит родителей выбирать адекватную форму обуче­ния детей жизни и предупреждения их об опасностях и «ловушках». Если Красная Шапочка слишком легко отнеслась к предупреждению матери, значит, та использовала неэффективную форму предупрежде­ния.

В-третьих, эта история, в качестве еще одного урока для родите­лей, иллюстрирует идею «запретного плода». Чем больше мы запреща­ем детям что-либо в директивной форме, чем больше игнорируем их склонность к исследованию запретного и испытанию себя, тем травма­тичнее могут быть последствия их поступков. Что следует делать роди­телям? Наконец принять тот факт, что юная душа склонна к экспери­ментам с «запретным». Это естественно. Если бы мать Красной Шапочки сказала ей: «Милая доченька! Тебе предстоит перейти через лес, в кото­ром, как ты знаешь, живет Волк. И я, и другие люди все время говорят о том, что он опасен. Не исключено, что это обстоятельство вызывает в тебе любопытство. Наверняка тебе самой интересно проверить, правду ли говорят люди. Твое любопытство совершенно естественно — оно го­ворит о твоем стремлении познать новое, приобрести опыт и дать Волку свою собственную оценку. Если ты поймала себя на таких чувствах, сле­дуй своей интуиции — и у тебя все получится. Я знаю, ты сумеешь вов­ремя распознать коварство Волка, особенно когда он на миг покажется тебе довольно обаятельным и не лишенным чувства юмора. Я уверена, что ты никогда не позволишь Волку одурачить или переиграть себя, ведь ты очень умна и способна. Я также знаю, что если даже Волк тебя оби­дит, ты сумеешь себя защитить, найти выход из сложного положения. Я верю в тебя, моя девочка! Вот твоя корзинка, и пусть ведут тебя по дороге Здравый смысл, Вера и Легкость!»

Мудрая мать проговорила чувства, стремления и состояния дочери и дала ей благословение. Можно предполагать, что в такой ситуации со­бытия сказки сложились бы иначе.

В-четвертых, история о Красной Шапочке иллюстрирует сюжет встречи девушки с мужчиной-хищником и раскрывает сценарий подоб­ных взаимоотношений. Об этом мы подробнее поговорим, анализируя сказки о любви.

Безусловно, это далеко не все уроки «Красной Шапочки». Вопрос в другом: почему возможна такая разнообразная интерпретация одной и той же сказки?

Ценность метафоры в ее «многослойности» и многогранности. Сказ­ку можно рассматривать как слоеный пирог или как драгоценный крис­талл со множеством граней. В зависимости от индивидуальных предпоч­тений или целей работы мы выбираем свой «слой», или свою «грань», и рассматриваем сказку с ее позиции.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *