Секс и дети

Первый раз белорусские подростки вступают в половую связь в 15 — 17 лет, и этот возраст постепенно снижается. Далеко не последнюю роль, как считают специалисты, в этом играют СМИ. По словам Екатерины Павленко, психолога и специалиста в области женской и мужской психологии, столь раннее вступление подростков в половую жизнь приводит к росту заболеваемости ИППП, подростковой беременности и абортам, а также к психологическим расстройствам. В последние годы отмечается тенденция к снижению числа подростковых беременностей и абортов. К слову, прерывание беременности несовершеннолетними происходит в нашей стране в среднем в 8 раз реже, чем в России, и почти в 12 раз реже, чем в Швеции.
Как воспитать целомудрие у подрастающего поколения, какую роль в половом воспитании должны играть родители, нужно ли снижать возраст сексуального согласия в нашей стране, насколько остро стоит проблема ИППП среди белорусских подростков и как не допустить ошибок в психосексуальном воспитании своего ребенка. Эти и другие темы затронули в очередном выпуске дебат-шоу «Угол подозрения» координатор Центра дружественного отношения к подросткам «Доверие», психолог Валентина Шукан; главный внештатный детский гинеколог Министерства здравоохранения Республики Беларусь Оксана Кудина и психолог, специалист в области женской и мужской психологии Екатерина Павленко.

Внимание! У вас отключен JavaScript, ваш браузер не поддерживает HTML5, или установлена старая версия проигрывателя Adobe Flash Player.
Внимание! У вас отключен JavaScript, ваш браузер не поддерживает HTML5, или установлена старая версия проигрывателя Adobe Flash Player.
Открыть/cкачать видео (232.58 МБ)
Есть ли в нашей стране половое воспитание? С какого возраста оно начинается?
Екатерина Павленко: Половое воспитание начинается, как только ребенок рождается, и его перевязывают розовой или голубой ленточкой. Воспитание происходит на протяжении всей жизни.
Только ли родители должны заниматься половым воспитанием детей, или учреждения образования тоже?
Оксана Кудина: В европейских странах, за исключением Швеции, нигде урок полового воспитания в школе не выделяется отдельным блоком.
Валентина Шукан: Интимные отношения не сводятся только к сексуальным, они гораздо шире: это и доверие, и понимание, и умение слушать, выстраивать отношения. С пониманием этого не будет стоять вопрос, кому и что разрешать. К 15 годам девушка и юноша должны иметь право выбора и нести за этот выбор ответственность. Запретами ничего не добьешься.
По канонам половое просвещение нужно начинать с 8 класса. Занимаются ли у нас этим образовательные учреждения? Девочки идут к гинекологу, мальчики – к хирургу.
Оксана Кудина: У нас нет обязательных образовательных программ по сексуальному просвещению, которые рекомендованы Министерством образования. Но, конечно, это входит в программу внешкольного и внеклассного воспитания, есть курсы, и они не агрессивны. Нельзя повсеместно проводить уроки по сексуальному и половому просвещению в наших школах: все дети разные, от разных родителей, с разным темпераментом. Во многом я сочувствую сегодняшним детям, потому что их жизнь находится в таком информационном и временном прессинге, которого не было у нас. Им некогда проходить букетно-конфетный период.
Раз все дети разные, как-то же они все же должны получать эту информацию?
Валентина Шукан: Они могут почерпнуть информацию в интернете, из брошюр, факультативов. Есть возможность прийти в Центр дружественного отношения к подросткам, позвонить по телефону, задать вопрос анонимно, спросить «о подружке», но примерить на себя. Центры дружественного отношения к подросткам предлагают консультирование, а не запрет. У подростка есть час беседы с психологом и возможность разобрать конкретную ситуацию, стратегию поведения для каждого. Мы работаем на основе добровольности, доступности и доброжелательности. Подросток приходит уже такой, какой есть. У него есть возможность не называть себя, и ему ответят на конкретный вопрос, не будут внедряться дальше.
С какими проблемами к вам приходят?
Чаще всего с проблемами взаимоотношений, которые возникают в семье, группе, школе. На втором месте вопросы репродуктивного здоровья.
Когда родителям нужно первый раз вести девочку к гинекологу, мальчика к урологу?
Оксана Кудина: За родителей все продумало Министерство здравоохранения. Первый визит к детскому гинекологу — в возрасте поступления в детские дошкольные учреждения. Дальше девочки обязательно проходят специалиста перед школой. Третий визит либо с началом менструальной функции, либо в 8-9 классе. Затем уже погодично. Мальчики посещают хирурга каждый год; если он что-то замечает, направляет к нужному врачу. На сегодня охват профосмотром девочек-подростков в нашей стране составляет 99,9%.
Екатерина Павленко: Дети заимствуют модели поведения у своих родителей. Физиологический и психологический интерес у детей появляется в 11-12 лет, но все индивидуально. В этом возрасте мамам очень важно быть внимательными к девочкам, папам – к сыновьям. Средний возраст вступления в половую активность – 15-17 лет. В основном ко мне как специалисту обращаются с вопросами об отношениях. Когда внешние события слишком опережают внутреннюю готовность девочки, на этой почве могут возникнуть психологические расстройства. Ранняя половая активность порождает депрессии. Подросток не всегда может открыто прийти и рассказать родителям или в центре, что у него был сексуальный контакт. А какой-то сексуальный контакт может навсегда изменить жизнь ребенка.
Раньше или позже начинают вступать подростки в половую связь по сравнению с прошлыми годами?
Екатерина Павленко: Культивируется более раннее вступление в половую связь. Это становится модным — здесь играет большую роль насаждение культа сексуальных удовольствий, свободы сексуальных отношений.
Происходит ли сейчас созревание раньше? Стоит ли из-за этого понижать порог вступления в половую связь?
Оксана Кудина: Нереально четко сказать, в каком возрасте подростки вступают в половые отношения. Даже анонимное анкетирование дает обратный эффект: ребенок заполняет графу так, как он хотел бы думать про себя. Мы можем судить об истинной картине опосредованно — через подростковую беременность, прерывание беременности, обращения по поводу ИППП. На сегодня нет тенденции, чтобы возраст вступления в интимную связь снижался: от 15,5 до 16,5 лет.
Валентина Шукан: От 20 до 25% девочек возраста 15-18 лет живут половой жизнью. Когда они приходят, мы ориентируем их на то, что раз они уже приняли это решение, значит, они приняли на себя ответственность взрослой женщины и должны сами заботиться о своем здоровье. Нередко после этого на консультацию к гинекологу приходит дочка с мамой или девушка с парнем. Пара обсуждает возможность предохранения от беременности. В случае беременности работает психолог, чтобы девочка рассказала маме сама. Мы не имеем права решать это без родителей.
Насколько эта проблема актуальна для нашей страны? Растет ли число подростковых беременностей?
Оксана Кудина: Мы имеем четкую тенденцию к снижению количества подростковых беременностей и подростковых абортов и положительную динамику в соотношении абортов и родов. Цифра прерывания беременности до 18 лет составляет 1,7-1,9 на тысячу. В России это 15 девушек-подростков на тысячу. В Швеции – порядка 20 на тысячу, в Исландии – 0,7. У нас в республике 983 девочек-подростков. Соотношение абортов к родам у подростков составляет на 10 прерываний 12 родов.
Если вдруг приходит в семью дочь и говорит, что беременна, что вы порекомендуете родителям и детям?
Оксана Кудина: Когда ко мне приходят с такими случаями, первое, что я спрашиваю: «Почему вы считаете, что это катастрофа?» В вашей жизни не случилось ничего страшного — что есть, то есть, и как бы вы ни решили, будет правильно. Человеку свойственно перекладывать на кого-то ответственность, но это проблема семьи, и вы должны сделать выбор. Если вы решите прерывать беременность, значит, мы вам поможем сделать это максимально щадяще. Если вы решаете сохранить беременность, мы поможем вам выносить и родить. Никто никогда не говорил, что в 14,5 лет беременность лучше прервать, чем пролонгировать. Все решается только индивидуально.
Насколько распространена среди подростков проблема ИППП?
Оксана Кудина: Эта проблема не снижается. Подростки мало осведомлены об инфекциях, которые скажутся потом. Сегодня подростки знают, что такое ВИЧ, и боятся его, это очень хорошо. Они знают, что такое сифилис, и боятся его. Около 80% знают, что такое гонорея. Но пока эта проблема очень актуальна.
Причина — в беспорядочной половой жизни или отсутствии предохранения?
Оксана Кудина: Дело в том, что даже при сегодняшней информационной осведомленности не каждый подросток сможет ответить на вопрос, живет ли он половой жизнью, потому что не знает этого. Есть масса вариантов сексуальных отношений, которые подростки не всегда ассоциируют с половыми отношениями, а ведь они так же могут передавать ИППП и даже приводить к беременности.
Валентина Шукан: Важно качественно провести консультирование и снизить риск, а не осуждать его образ жизни. Такому подростку лучше дать презерватив, при этом говоря, что он все равно рискует. Однако не всегда есть возможность купить презерватив — даже не материальная, а психологическая: зайти в аптеку и купить.
Можно ли как-то минимизировать ущерб от ранних половых отношений? Могут ли это сделать родители своими силами или без специалистов тут не обойтись?
Екатерина Павленко: Ответственность за половое воспитание несут все-таки в первую очередь родители. А оно начинается с раннего возраста, чтобы к определенному времени дочь могла смело задать маме вопросы, чтобы мама наблюдала, куда ходит девочка, что чувствует, что с ней происходит и как меняется ее поведение. То же самое и отец с сыном. Любое изменение в поведении ребенка всегда заметно, и надо задавать вопросы своим детям. А к выводам ребенка должны подводить родители, с ним надо разговаривать, объяснять последствия тех или иных поступков. Жизнь может сломаться раз и навсегда. Проблемы желательно не загонять вглубь, а выходить из них с грамотными выводами о себе.
Какие ошибки в психосексуальном воспитании ребенка чаще всего совершают родители? Как им стоит себя вести, когда ребенок подходит к моменту созревания?
Валентина Шукан: Самая распространенная ошибка – ничего не говорить. Многие родители, чаще всего воцерковленные, говорят, что их детям не нужно знание такого рода.
Екатерина Павленко: Ошибка — замалчивать, перекладывать ответственность на школу, на самого ребенка. Когда в семье есть любовь, подростки не ищут ее через половые отношения. Когда в семье нет тепла и чувств, они подменяют их сексуальными отношениями. Поэтому родителям надо решать свои семейные проблемы.
Оксана Кудина: Родители не могут совершить ошибок, если они любят своих детей. Единственное, что они могут, это не услышать их. Надо ежедневно слышать своего ребенка. И подростки, и родители должны знать, что в жизни нет нерешаемых проблем. Надо знать, куда идти. Все, кто работает с подростками, искренне настроены только на то, чтобы помочь.

Да, если в школе никакого секспросвета нет — значит, он должен быть в семье. А когда решитесь на этот неловкий (на самом деле, нет) разговор — говорить нужно без смущения, в подходящий момент и сделать это раньше, чем ребёнок полезет в гугл. Психологи Ирина Гросс и Марина Дурнева, эксперты лектория для родителей «Стыдно не будет», рассказали, почему родители не говорят с детьми о сексе и как это исправить.

Когда стоит начинать разговаривать про секс

Если ребёнок проявляет интерес и задаёт вопросы — момент настал. Обычно это происходит в 3 — 5 лет: дети начинают понимать, чем физиологически различаются мальчики и девочки. На этом этапе нужно говорить с ребёнком на его уровне и языке — реально и в доступных пределах. Достаточно даже краткого и понятного ответа: «Мама и папа полюбили друг друга, спали вместе в одной кровати, в итоге родился малыш».

Избегать темы, если ребёнок сам не задаёт вопросы, не нужно. С пятилетним ребёнком можно подождать: скоро он сам проявит интерес и завалит вас вопросами. Общение на такую деликатную тему в детстве будет полезнее по мере того, как возникнет интерес. Когда вашему сыну или дочери 11-12 лет, а он молчит, можно аккуратно начать разговор. Например, об изменениях организма в этом возрасте.

Разговоры с маленькими детьми, конечно, отличаются от разговоров с подростками. Подросткам важнее обсуждать темы секса со сверстниками — у них больше авторитета по сравнению с родителями. При этом подросток особенно уязвим под влиянием интернета, где очень много недостоверной информации. Разговоры родителей с подростками о сексе возможны только в одном случае: взрослые должны преодолеть комплексы и выйти на уровень общения «взрослый — взрослый».

«Мел», детский центр Музея Москвы и проект Sexprosvet 18+ запускают цикл лекций для родителей «Стыдно не будет». Каждую неделю вместе с экспертами мы будем обсуждать, как говорить с ребёнком о сексе. На первой встрече, которая пройдёт 28 марта в 19.30, поговорим с психологами Мариной Дурневой и Ириной Гросс. Мероприятие бесплатное, но не забудьте зарегистрироваться.

Одним разговором, конечно, всё не закончится. Посадить сына на кухне, рассказать о методе контрацепции — и всё. Нет, так нельзя. Мы же не взрослеем за один день. Разговоры будут возникать из раза в раз, но в разных вариантах и интерпретациях: всё зависит от возраста, ситуаций и потребностей.

Почему родители не говорят с детьми о сексе

Если в семье не ведутся разговоры с детьми о сексе вообще, можно пофантазировать о дальнейшем развитии событий. Есть несколько вариантов, почему родители не говорят о сексе (и как это вредит ребёнку).

1. Тема кажется недетской. Тогда ребёнок будет искать ответ в другом месте. Например, в детском саду «обученные» друзья с удовольствием поделятся знаниями. Потом ваш сын или дочь полезет в интернет — и будет только хуже.

2. Родители зажаты. Помните неловкие моменты при просмотре фильма с семьёй, где были сцены поцелуев? Воздух электризовался, а ребёнка просили отвернуться, закрыть глаза или вообще выйти из комнаты. В советское время секс связывали со стыдом и запретом, а у современных родителей редко был положительный опыт таких разговоров со своими отцами и матерями.

3. Страх. Взрослые боятся, что разговорами навредят и спровоцируют неправильное развитие детей: «А вдруг маньяком вырастет», — испуганно спросила меня мама восьмилетнего ребенка, который задавался вопросом «откуда берутся дети»? Про «принесёт в подоле» вы все слышали. Ребёнка стараются оградить, причем странными способами: мама рассказала дочке, что секс — это плохо, больно и неприятно.

Для ребенка 5-7 лет слово «секс» — нейтральное. Дети сразу замечают напряжение родителей и перевод внимания с неудобной темы: если мама начинает нервничать и уходить от разговора — ребёнок чувствует неладное.

Сексуальное воспитание должно начинаться в семье

Родитель — самый важный и авторитетный человек в жизни ребёнка. Сейчас в России нет сексуального просвещения в школах, поэтому родителям нужно особенно внимательно относиться к теме секса и не избегать её в семейных беседах. Делая шаг навстречу ребёнку, его интересу и любопытству, родитель как будто бы говорит «Я тебе доверяю. Твои потребности важны для меня».

Сейчас в России нет сексуального просвещения в школах. И родителям нужно постараться опередить интернет, внимательно относиться к разговорам о сексе и ни в коем случае их не игнорировать. Случается, что ребёнок узнаёт о сексе через насилие и неприятный пугающий опыт. И он не может об этом рассказать, просто потому, что не знает, как это сделать. Разговоры и семейная поддержка могут предотвратить такие ситуации.

Никогда не поздно

Если у ребёнка уже был секс, а вы так и не поговорили на важную тему — это не повод забыть о таких семейных разговорах. Да, сын или дочь могут не открыться сразу — всё зависит от правильно подобранных слов. Родителям нужно определиться с посылом: хотите предостеречь от опасностей, проводите проверку или всё-таки проявляете искренний интерес и беспокойство. Обеспечьте ребенку комфорт без истерик и упрёков.

Чтобы быстрее всех узнавать о самых интересных лекциях и встречах «Мела» — оставьте нам свою почту. Обещаем не надоедать!

Разговаривать о сексе с подростком можно и полезно в любое время. Инициатива со стороны ребёнка — это идеально, но родителям нужно проявлять тактичный интерес к взрослению своих детей. Лучше всего рассказать о контрацепции, ответственности и доверии к партнеру, и отметить, что говорить «нет» — тоже нормально.

Ещё раз — 28 марта, 19.30, детский центр Музея Москвы, встреча «Как говорить с ребёнком про секс» с Ириной Гросс и Мариной Дурневой. Приходите!

Лекторий «Стыдно не будет» — это проект «Мела», Sexprosvet 18+ и Детского центра Музея Москвы о сексуальном воспитании детей. Мы приглашаем родителей и педагогов посетить и другие встречи цикла:

  • Из чего сделаны мальчики. Всё о половом развитии и не только
  • Из чего сделаны девочки. Всё о половом развитии и не только
  • Как защитить ребёнка от насилия
  • Сексуальное воспитание детей. Вопросы и ответы

Иллюстрация: (OXG)

Во сколько в этом году обойдется родителям отправить первоклашку в школу, мы выясняли на примере одного ребенка — девочки Кристины, которая идет учиться в УВК №25, расположенный на Черемушках.

Требования к школьной форме и набору канцелярских принадлежностей практически одинаковы для каждой школы, за исключением некоторых деталей, которые в нашем случае заключаются в отсутствии пиджака. В УВК №25 фирменным отличием являются одинакового фасона и цвета бордовые жилеты, пошив которых берет на себя руководство школы. Пошив такого жилета стоит 350 гривен и оплачивается в учебном заведении. Основные требования к школьной форме — белая блузка (с коротким и длинным рукавом) и вышиванка, которая не является обязательным элементом гардероба школьника, но ее желательно иметь для праздничных мероприятий. Формой считается черная юбка либо сарафан и брюки темных цветов. Классические туфли, предпочтительно черного цвета, должны завершить образ первоклассницы.

Пройдясь по местным магазинам среднего ценового уровня, выясняем, что цены на необходимые нам товары в магазинах различаются на 100-200 гривен, в зависимости от модели и производителя.

Покупая блузку для девочки, учитываем качество ткани и модель. Выбор вышиванок по дизайну и фасону не так уж и разнообразен — как правило, можно найти х/б рубашку с вышитыми гладью маками. Средняя цена таких вышиванок — 350 грн.

Цены на блузки с коротким рукавом колеблются в пределах от 200 до 450 гривен. Так как мы решили придерживаться средней ценовой политики и того фасона, который нам понравится, выбираем блузку украинского производства за 300 гривен из легкой х/б ткани. На вид она нарядная и слегка прозрачная, но очень приятна для тела.

К блузке с длинным рукавом требования примерно такие же. Цены варьируются в таком же диапазоне, как и на блузки с коротким рукавом. Есть выбор моделей, но главное для нас — натуральная ткань и качество пошива. Мы выбираем блузку из сочетания трикотажа и полиэстера за 250 гривен, также украинского производителя.

С юбками выбор обстоит немного сложнее. Нельзя сказать, что юбки представлены в широком ассортименте в магазинах среднего класса. В продаже есть модели от классических прямых юбок до юбок в складочку и плиссировок. Цены на них стартуют от 300 гривен. В нашем случае делаем выбор в пользу черного сарафана, а юбку удалось подобрать совсем недорогую на смену сарафану за 200 гривен из хлопка.

Моделей черных школьных сарафанов достаточно много. Среди девочек они пользуются большой популярностью, с ними ежедневно можно менять блузку или водолазку. Цены на сарафаны — от 350 до 700 гривен. Находим фасон и качество, которое нас устраивает — черный сарафан с оборкой на талии, зауженный книзу. Он прекрасно сидит на фигуре нашей будущей школьницы, так как модель рассчитана на худощавое телосложение. Сарафан стоит 350 гривен и пошит из легкого трикотажа. Мы рассчитываем, что наша школьница будет носить его в теплое время года.

Брюки на девочек также представлены классическими моделями в черной и синей цветовой гамме. Это, как правило, ровные брюки, иногда встречаются зауженные модели в виде лосин или с элементами модных тенденций. Для нашей школьницы рассматриваем классические ровные брюки черного цвета. Под наши требования подходят брюки в ценовой категории от 250 до 570 гривен. В данном случае решили выбрать брюки подороже, так как они пошиты из более плотной ткани и хорошо сидят на нашей школьнице. Кроме того, выбираем размер с запасом длины. В нашем случае брюки стоят 510 гривен. Они пошиты из плотного хлопка с примесью эластана фабричного китайского производства.

Следующей покупкой стали туфли черного цвета из заменителя замши на небольшой танкетке, вполне удобной для ребенка такого возраста. Диапазон цен на туфли для девочки варьируется от 350 до 800 гривен. Такой большой разрыв объясняется тем, что за 800 гривен можно купить полностью кожаные туфли, в то время как туфли, цена которых ниже, внутри имеют кожаную стельку, а верх сделан из кожзаменителя. Для нашей школьницы покупаем туфли за 400 гривен, внутри которых кожаная стелька, а сверху — заменитель замши.

Для занятий физкультурой учителя рекомендуют покупать кеды, мокасины или легкие кроссовки. В этом вопросе вариаций достаточно много — это могут быть как мокасины за 200 гривен самого простого дизайна, но обязательно с белой подошвой для занятий в спортзале, так и кроссовки за 500 гривен. Выбираем легкие мокасины за 200 гривен китайского производства. Конечно же, производителем может быть Украина или фабричный Китай. Сейчас на рынке представлены украинские производители, которые шьют обувь достаточно неплохо за среднюю цену, в то время как и обуви фабричного Китая также может хватить надолго, пока ребенок из нее не вырастет.

Спортивную форму выбираем по отдельности — спортивные штаны и футболку. Спортивную кофту можно будет купить отдельно немного позже, так выйдет дешевле, чем сразу купить качественный спортивный костюм. Трикотажные штаны для занятий спортом с яркими вставками стоят от 200 до 400 гривен. Выбираем спортивные штаны нейтрального серого цвета турецкого производства за 200 гривен. Футболку или кофту с длинным рукавом также не составляет труда выбрать — есть обычные футболки, которые можно носить вместе со спортивными штанами. Средняя цена футболки составляет 150-200 гривен. Здесь можно ориентироваться только на качество ткани и фасон. Тем более, в этом виде одежды цветовая гамма достаточно разнообразна и можно выбрать любую понравившуюся футболку. К этому элементу одежды особых притязаний от школы нет, поэтому все решают ваш вкус и кошелек.

На теплое время года и первое время занятий физкультурой такого комплекта одежды будет вполне достаточно. В последующем мы отдельно докупим спортивную кофту для занятий физкультурой на улице и в холодное время года в спортзале.

Рюкзак является одним из самых важных снаряжений школьника, поэтому мы скрупулезно подошли к его выбору и покупке. Для начала выяснили цены на рюкзаки и посмотрели их качество и производителя. В последний месяц лета цены на самые недорогие рюкзаки варьируются в пределах от 400 до 1500 гривен. Выбираем легкий по весу каркасный ранец с ортопедической спинкой и S-образными лямками, которые равномерно распределяют нагрузку на спину. Производитель рюкзака — Великобритания, стоимость — 1100 гривен. Наша школьница сама ориентируется на цветовую гамму рюкзака — выбирает сочетание сиреневого и голубого цветов без привязки к модным мультфильмам.

Немалая часть расходов родителей на первоклассника — канцтовары. Если вы согласны платить за яркие и интересные расходные материалы, потраченная сумма будет примерно на 200-300 гривен выше, чем если найти магазин, где выбор не такой большой, как в супермаркете канцтоваров. Список канцелярских принадлежностей для каждой школы практически одинаковый. Все необходимое для занятий в дальнейшем можно будет докупить в процессе учебы без существенной материальной нагрузки.

Общая сумма, потраченная на одежду и канцтовары для нашей школьницы, составила 4 895 гривен.

С.Брижа

Мама

Дело в том, что у нас была война между бабушкой и матерью. Мама у меня очень такой жадный человек, который думает только о себе. Бабушка написала завещание, что дом останется мне, потому что я любимая внучка и все такое. Мама ей сказала: «Если ты пишешь завещание на меня, то все нормально будет с твоей внучкой, если нет, то я буду кормить ее одной перловкой, будет она жить, как скотина», извините. Ну и она грозилась, что дом подожжет, то есть мать родную поджечь угрожала. Через неделю бабушка переписала завещание. А через месяц примерно мама отвела меня в приют — высадила меня, указала на двери и сама со мной туда не зашла. Иди, говорит, куда хочешь.

Мама у меня сама по себе, я подозреваю, психически неуравновешенный человек. Я ей нужна была, потому что мой отец нас обеспечивал — как и второго ребенка, брата моего, обеспечивал его отец. У нее были вот эти всплески эмоций, она могла побить меня, бросить на остановке. Даже когда она с отчимом жила, то она и мальчишку била. Там ужас. А потом она узнала, что бабушка завещание на меня составила, и вот это все началось. Пять лет мне тогда было.

Мать отвела меня в приют, который распределяет, куда ребенка дальше девать — либо обратно домой, либо в детский дом, либо в приемную семью. Дети там находятся до полугода, пока решается их судьба. Я зашла туда в слезах, одна. Меня спросили, что случилось. Я сказала: «Мама мне сюда сказала идти». Сейчас я анализирую ситуацию и понимаю, что уже на тот момент я поняла, что мама от меня отказалась. Я сказала в приюте, что я маме не нужна. Меня поместили сначала в приемное отделение, потом в больницу. Потом перевели в другой приют в другом городе, а оттуда меня в детский дом уже отправили.

В 2012-м году мою мать окончательно лишили родительских прав. Естественно, был суд, и когда мать лишали родительских прав, там было написано, что мать ни разу не появилась — на суд она не пришла, участия никакого не принимала. Понятно, что в суд ее вызывали, но она так и не пришла. У нее еле выпросили документы на меня — медкарточки, свидетельство о рождении.

У матери есть второй ребенок, братик мой. Она так же его избивала, у мальчишки психологические отклонения, он шебутной, не слушается никого. Его отец говорит, что он, слава богу, забрал его, иначе она бы его убила. Сейчас отчим женился на другой женщине, у него все хорошо. Я прям вижу по фотографиям, какой брат счастливый мальчишка. Я помню, что видела его фотографии, какие у него синяки были в шесть месяцев уже — такие синяки и у взрослого бы долго и сильно болели. У меня от матери в пять лет уже несколько раз была пробита голова. Хотя, знаете, она непьющая, наркотики никогда в жизни не употребляла, ни на каких учетах не состояла.

Я бы не сказала, что у меня малообеспеченная семья. Я помню, что мы в достатке были. И первый холодильник с двумя створками, знаете, такой был: там с одной стороны холодильник, с другой стороны — морозилка. У нас у первых такой холодильник был, когда они только появились. У нас было все хорошо, но вот…

Мой отец теперь говорит, что ему повезло, что он ушел от матери пораньше. Нет, тогда он никакого участия в моей жизни не принимал. Он был зависим от игровых автоматов, ничего не видел, ему ничего не нужно было. И вот на данный момент, раз я в декабре уже получаю квартиру как сирота, естественно, тут и он, и мама недавно объявлялась. Естественно, я им говорю: «До свидания, я вас не знаю». Я уже поняла в чем причина, почему и мама, и отец у меня появились.

Мне рассказывали соседи, как мама оставляла бабушку парализованную, инсулинозависимую. Ведро воды, ведро для туалета, буханка хлеба. И вот человек парализованный должен был сам себе колоть инсулин. Бабушка умерла в тот день, когда мама переоформила уже другую на себя квартиру. Она умерла в тот день, когда мама получила документы на собственность. Поэтому я подозреваю, что бабушка не своей смертью умерла.

Иллюстрация: Аня Леонова / Медиазона

Детдом

Я не видела те страшные вещи, которые рассказывают про детские дома — «дети голодают», еще что-то такое. У нас были спонсоры, были подарки на Новый год, на День защиты детей. Да, бывало, что одежду донашивали, когда не было другого, когда у них были проблемы с квитанциями или еще что-то. А так, в принципе, было неплохо. Тетрадки у нас всегда были, и автобус нас в школу возил.

Знаете, я смотрю всякие передачи, где рассказывают, что там в детском доме, и считаю, что это полный бред. Потому что у нас в детском доме порванные вещи списывали, давали новые. Нас в лагерь отправляли на все лето, у нас купальники у девчонок за две тысячи рублей были. Сейчас не все такие могут себе купить, пойдите на рынке купите рублей за 800. А у нас купальники по две тысячи были, извините. Блин, я вот сама до сих пор в шоке, у нас ремонт в детском доме делали раз в год. У нас не было каких-то похлебок, нас кормили хорошо. Да я в детском доме поправилась на 12 кг (смеется).

Воспитатели у нас очень добрые были, они нами занимались. Я благодарна детскому дому за то, что я очень много научилась делать руками, в наше время не все девочки умеют в моем возрасте вышивать, из бисера что-то делать. Нас воспитатели привлекали к этому.

Еще на нас выделялись детские деньги — 750 рублей в месяц. Мы их копили, кто-то телефон себе покупал, кто-то ноутбуки, айфоны-«четверки» и «пятерки» себе покупали. Накопил денег, подошел к воспитателю: «Светлана Николаевна, можно я в центр пойду, куплю себе что-нибудь в магазине?». Или там: «Можно мне с мальчиком погулять? Сколько по времени можно?». Она говорит: «Ну вот на час иди». У нас все хорошо понимали, что если ты хорошо относишься к воспитателю, то и воспитатель к тебе. Они нас брали с собой на дачу, причем не заставляли, а просто предлагали — хочешь, на дачу поехали, вечером пожарим шашлыки. К нам относились очень хорошо, никогда никто не дрался. Естественно, были дебилы. Была группа детей с отклонениями, а были просто мальчишки наглые, которые могли уйти без спроса, напиться и прийти. А так нас отпускали, пожалуйста — главное было прийти вовремя и не подставлять старших.

С другими детьми, я бы не сказала, что было плохо. Естественно, что мы ругались, но в основном если только кто-нибудь накосячит как-то — убежит без спроса и так далее. Я сама по себе тоже не ангел, я из детского только так ноги драла. Однажды я убежала, потому что испугалась, что мама сейчас в детский дом придет. Потом я начала постоянно бегать, бегать, бегать. К знакомым уезжала, к подругам, устраивалась работать на автомойку. Сама себе снимала комнату в городе, мне помогли старшие знакомые.

А потом я попала в другой детский дом, и вот там прошла все круги ада. Там воспитательница была, ей было 27 лет, она пила. К ней каждую ночь любой мальчик, у которого половое созревание произошло, мог пойти, грубо говоря, присунуть. На девчонку воспитатель мог натравить других учеников. Ну, ко мне тоже там приставали, но я старалась избегать этих ситуаций, чтобы со мной ничего, не дай бог, не произошло.

ВИЧ

Когда я сбежала из детского дома в очередной раз, то вернулась через три месяца. Меня положили в больницу. И там у меня выяснилась вот эта вот болезнь. Татуировку я делала в нехорошем месте. Естественно, я общалась с людьми, которые не очень хорошо себя вели. И мне сделали татуировку скорпиона, хотя я сама не Скорпион. Просто был мальчик, который мне нравился, и он был знак Скорпиона. Подозреваю, что заболела я в этот момент. Потому что до этого не было у меня возможности. Нет, нет, наркотиков не было. Я, если честно, до сих пор боюсь уколов. Меня при виде иглы передергивает.

Я к моменту, когда меня в детский дом вернули, познакомилась с мальчиком через смс-переписку. Для меня это был вариант, чтобы сбежать от того, чтобы меня обрили налысо и обмазали зеленкой. Это было такое наказание за то, что я убегала. И получилось так, что я сдала анализ на ВИЧ, убежала. И мне ничего не говорят . Естественно, мне не было 18 лет, не было тогда даже 16. Я убежала к нему, а через четыре месяца я забеременела. Вот.

Встать на учет в консультацию я не могла — у меня не было документов, они находятся у соцпедагогов. Я не обследовалась. Потом уже в больнице мне сказали про болезнь. Спросили: «Есть у вас такое?». Я говорю, что у меня никогда в жизни ничего такого не было. Они говорят, что у меня теперь есть такое вот заболевание. Я держала связь с детским домом, я не возвращалась туда, потому что боялась — аборт они могли мне сделать. Но я держала с ними связь, и я им до сих пор задаю вопрос: «А почему вы не сказали на тот момент, что у меня есть такое заболевание?». Они мне на этот вопрос молчат, не отвечают.

Я ребенка родила, мне его сначала не отдавали. С ним все нормально — мы стояли на учете, мог выявиться, но он не выявился. И все. Я решила позвонить в детский дом, сказать: «Вот она я тут». Чтобы меня забрали, поместили в социальную гостиницу с мелким. С отцом ребенка к тому моменту уже все — прошла любовь, завяли помидоры. Потому что у него как будто крыша поехала. Когда нас разлучили, он окна ходил бил в эту гостиницу, чтобы нас ему отдали. Я ему говорила: «Ты подожди еще, мне исполнится 18, нас отпустят, и будем мы жить спокойно». А он — нет. Ну что тут сделаешь. На него вызвали милицию, его забрали и депортировали к себе.

А я познакомилась в интернете с мальчишкой: я там написала, что выйду замуж за первого встречного. И вышла замуж за него. Я ему сразу говорю: «Мне любви никакой не надо, мне нужно уйти из соцгостиницы и жить нормально». Но мы недолго , я ему сказала, что он не устраивает меня как мужчина, мне нужно что-то другое. Мы прожили буквально месяц, потом он понял, что ничего не получится, и уехал обратно.

В феврале мы расписались, а в августе того же года он умирает. ВИЧ у него был семь лет. Потому что он не следил за своим здоровьем, не ходил в СПИД-центр. А ему было все равно. Видимо, иммунитет упал. То, что я болею, он знал — меня бы не расписали со здоровым человеком, мне было 16 лет тогда, и спросили бы в любом случае у него: «А вы знаете, что у девушки такой диагноз?». Поэтому мне пришлось такого же мальчика найти.

В общем, он «уехал», а мы снимали квартиру за восемь тысяч рублей. Естественно, у меня работы нету, пособие я получала три тысячи. Пришлось маленького на время на содержание отдать в детский дом. Я бы сама еще как-то прожила, а с маленьким ребенком — никак. В общежитие я не могу с ним пойти, потому что оно студенческое. Так что пока он не со мной. Последний раз, когда я его навещала, он уже не признает меня, не помнит, кто я. Сейчас два года ему. Я хорошо знаю, кому я его отдала, знаю, кто там работает. Там камеры можно в любой момент просмотреть, что с моим ребенком делают.

Иллюстрация: Аня Леонова / Медиазона

Дело

Мальчишку я в детский дом отдала и сама вернулась в детский дом. Заявление написала: «Прошу вернуть меня в число воспитанниц». И тут я в соцсети «Друг вокруг» познакомилась с мужчиной Василием, ему 30 лет было. Он сказал: приходи и помой полы, я тебе за это денег заплачу. Ну а что? Денег нету, ничего нету. Думаю: ну ладно, пойду. Я у него дома помыла полы. Он попросил карточку, говорил, что нет налички. Я сказала ему номер, он мне — бац! — пять тысяч переводит. Я спросила, зачем так много перевел, ты че, а он ответил: держи, вот тебе такой подарок. Ну, ладно.

Мы продолжили общаться. И вот как-то душевую кабинку нам в детском доме меняли, ремонтные работы были. И он мне говорит: «Ну, приходи, помойся у меня». Ну и как получилось — я выхожу из душа в полотенце, а он говорит: «Ложись на кровать». Я сказала, что не буду. А он был дядя гораздо больше меня, два метра ростом. Говорит: «Ложись». Естественно, я испугалась. Ну и когда он начал это все, я спросила: «А презервативы?». Он такой говорит: «Нет, не нужно».

Потом мы продолжили общение, на речку вместе ездили. Ну, мне всегда нравились мужчины старше, психолог говорит, что я ищу замену отцу. Нет, прямо про свою болезнь я ему не говорила. Я ему начала намекать, что у меня есть подруга, которая ВИЧ-инфицированная и пьет калетру. Его напугало все это, он сказал: «Пойдем сдадим анализы». Я отмазывалась. Дура я, надо мне было вообще послать его тогда куда подальше и жить себе спокойно. В итоге анализы сдали, так он узнал. У него нет в итоге , это точно, уже два года с тех пор прошло практически.

Виктории предъявлено обвинение в «заведомом поставлении другого лица в опасность заражения ВИЧ-инфекцией» (часть 1 статьи 122 УК). Статья предусматривает наказание в виде ограничения свободы на срок до трех лет, принудительных работ до одного года, ареста на срок до шести месяцев или лишения свободы на срок до одного года. Уголовная ответственность по статье 122 УК наступает не только за фактическое заражение, но и за поставление в опасность заражения — если человек, зная о своем статусе, не предупреждает о нем партнера, но в итоге болезнь не передается. Василий не заразился вирусом от Виктории, однако, исходя из формулировки статьи в Уголовном кодексе, был подвергнут этому риску.
Девушка обратилась в ассоциацию «Е.В.А.», которая оказывает правовую поддержку ВИЧ-положительным, а также живущим с туберкулезом и вирусными гепатитами женщинам. «У нас есть несколько проектов, один из них называется «Равный защищает равного», в рамках которого Вика к нам обратилась, — рассказывает координатор проектов «Е.В.А.» Екатерина Михайлова. — В этом проекте работают равные консультанты, это люди, живущие с ВИЧ. Они приняли свой диагноз, прошли обучение, чтобы консультировать других. Мы работаем во множестве регионов и именно таким образом Вика и вышла с нами на связь».

Он написал на меня заявление в итоге. Когда он все про меня узнал, все про меня в интернете выложил — мои фотографии, чем я болею, чем я не болею. Все-все-все. Я была в шоке, у нас город маленький, на меня люди ходили и оборачивались. Сейчас два года прошло, и все вроде как успокоилось.

Меня вызывали и опрашивали. На то, что мне 17 лет было, вообще закрывают глаза, он из этой ситуации белый и пушистый выходит. Да, у меня был ребенок к тому времени, но человеку, извините, был 31 год. Он же тоже должен соображать.

Мне весной 18 лет исполнилось, меня еще чаще стали звать по этим опросам, по психологическим экспертизам мотать. А когда мне было 17 лет и меня допрашивали, мне сказали: «Скажешь, что мы тебя в присутствии взрослых допрашивали, подпишет кто-нибудь из детского дома. В суде, если что, так говори». Естественно, меня прокурор потом спрашивает — а какого числа был допрос, а кто именно был из взрослых. А я даже не знаю, кто подписывался в документах, чтобы назвать. И, понимаете, такая ситуация — сейчас если доказывать, что взрослых там не было, то, не дай бог, меня вообще засадят.

Я говорила на опросе, что первый раз я с ним не хотела и предложила средства контрацепции, в итоге в протоколе это не записано. Меня расспрашивали, когда я начала половую жизнь вести, с кем, сколько. Я начала имена называть. А мне говорят: «Давай ты скажешь, что забыла их имена, чтобы нам не поднимать еще материал». Я сказала: «Нет, дорогие, давайте пишите». В итоге они не пишут просто. Они не хотели работать. И не написали имена других.

У меня за время следствия сменились четыре дознавателя, два государственных адвоката. Мне один из адвокатов сказал: «Ты поаккуратнее, ты детдомовская, сейчас они тебе еще какой-нибудь материал пришьют. По другому еще какому-нибудь делу тебя возьмут, ты фиг докажешь потом». Адвокаты мне особо не помогают. Я одной из них говорила: «Почему мы не говорим, что мне тогда 17 лет было, почему он вообще на меня залез?». А она — ничего. «Ты же добровольно это делала». Ну как «добровольно»? Я с самого начала говорила, что первый раз вообще не хотела этого. А первый адвокат был хороший, но он ушел в отпуск, и я не могу его уже себе вернуть.

Следствие шло полтора года. С судом я с сентября мучаюсь. То кто-то не может прийти, то еще что-то. А тут он недавно сказал, чтобы суд без него рассматривал, видите ли, он задолбался ездить. Я ему говорю: «Слушай, друг, ты сам захотел до суда довести, будь добр ездить».

Ему в суде прокурор задает вопрос: «Вы знали, что ей 17 лет?». Он говорит: «Да, знал». «И ничего, что ей было 17 лет?» — его спросили, а он отвечает: «В свои 17 лет я был поответственней». И судья у меня еще неопытная, она год работает и до сих пор ни примирения не предложила, ничего. С ним мы общались. Он мне говорит: «Фотки свои присылай» и все такое. А потом я узнала, что он попросил суд без его участия дело рассматривать. Я ему позвонила, он пришел в ярость, начал меня оскорблять.

На терапию я пока не хожу, у меня этого не требует организм. Сейчас с этим все в порядке. Такое, конечно, бывает: у многих людей нормальный иммунный статус. Когда иммунитет падает, тогда терапию назначают. Но если ее назначили, значит, что до конца своих дней ее придется пить. Я каждые три месяца езжу в другой город на обследование.

Понимаете, мне говорят, что на меня в итоге могут повесить браслет. А мне квартиру в региональном центре дают, мне туда к тому же надо в СПИД-центр ездить, это 250 километров отсюда. Я прошу: давай на примирение пойдем, я хоть квартиру получу, у меня же нету ничего, дай мне пожить нормально — нет и все.

По словам координатора «Е.В.А.» Екатерины Михайловой, в первую очередь Виктории следует отказаться от услуг адвоката по назначению и найти другого защитника: «Насколько известно, следствие шло с нарушениями законодательства, причем первым на это обратил внимание новый прокурор, который, в принципе, обвинитель. Адвокат же, представлявший интересы Вики, ничем ей не помог, а сделал, получается, только хуже. В связи с этим мы ищем средства на нового адвоката, который будет именно защищать Вику, который сможет оспорить недобросовестное, проведенное с нарушением закона, дело. Такой адвокат есть, он готов защищать, и чтобы оплатить его услуги, необходимо собрать 80 тысяч рублей. Те, кто хочет ей помочь, могут сделать это на нашем сайте, нажав кнопку «Помочь»».

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *